В начале десятого подъехала к Пушкинской площади со стороны Белорусского вокзала, припарковала машину возле магазина «Наташа», наплевав на знак, запрещающий парковку: ее роскошный «кадиллак» выше подобных условностей. Никиту увидела через улицу, он прохаживался по тротуару — в короткой дубленке, с непокрытой головой. Даже издали было заметно, что он чужой в этом городе, а возможно, и в этом мире. У нее еще было время повернуться, сесть в машину и уехать, но она им не воспользовалась. Спустилась в подземный переход, еще раз придирчиво оглядела себя в одной из зеркальных витрин. Конечно, ей мало кто давал сорок четыре года, но и юной девочкой она, увы, не выглядела. А так — все в порядке, стройная, поджарая, прекрасно упакованная дама с густой копной волос, живописно выбивающихся из-под модной шерстяной шапочки обновы. Приближаясь к нему, она с каждым шагом ощущала все больше странный упадок сил, словно шла к обрыву.

— Эй, — окликнула сзади. — Я уже здесь, дорогой.

Он резко обернулся, шагнул к ней, обнял и крепко поцеловал в губы:

— Здравствуй, душа моя!

— Здравствуй, здравствуй… Отпусти, ты что… У меня всего полтора часа, — бормотала Елена Павловна, совершенно не понимая, что говорит.

…Поздним вечером лежали на кровати в номере гостиницы «Спорт», что на Ленинском проспекте. Никита глядел в потолок не моргая, Елена Павловна блаженно потягивалась, сбросив с плеч груз сомнений. Номер одноместный, маленький. На столе недопитая бутылка красного вина, конфеты, апельсины. Уютно мерцает голубой торшер. Очень медленно она приходила в себя.

— Никита, тебе правда хорошо?

Вопрос для школьницы, обслужившей богатого дядю, но Никита ответил серьезно:

— Лучше не бывает. Почему спросила?

— Наверное, пора собираться, а так не хочется вставать.

— Оставайся, кто тебя гонит. Позвони мужу, соври чего-нибудь.

— Можно я покурю?

Гибким движением Никита дотянулся до стола, подал сигареты, пепельницу поставил на свой голый живот. Щелкнул зажигалкой.

— Никитушка, может быть, пора сказать, зачем я тебе понадобилась? Не для этого же?

Вместо ответа, он достал со стола бутылку, сел поудобнее, отпил из горлышка.

— Дай и мне.

Он напоил ее, как ребенка, придерживая бутылку руками: ей было страшно приятно. Оранжевый блеск его глаз завораживал. Она была готова ко всему.

— Говори, не тяни, что бы ни случилось, постараюсь помочь.

— Спасибо. — Никита был явно тронут, но еще в чем-то сомневался. Женщина прижалась к нему, коснулась губами шрама на предплечье:

— Не бойся меня, я твой друг.

— Желудев Станислав Ильич… Знаешь такого?

— Как и все. Не близко. Тебе что-то нужно от него?

— Он забрал у меня кое-что, надо вернуть.

Елена Павловна чуть отвернула голову, чтобы он не заметил иронии в ее улыбке:

— Прости, милый, кажется, ты не совсем понимаешь, о ком говоришь. Желудев не из тех, кто возвращает долги. Многие пытались востребовать, да ничего не вышло. Даже государство против него бессильно, и знаешь почему? Желудев и ему подобные обустроили страну для собственного потребления, а вовсе не для того, чтобы с кем-то делиться. Прости, Никита, то, что ты сказал, просто смешно. Ты оторвался от жизни, дорогой. Да и что он мог у тебя взять? Лишнюю пару трусов? Вы же нигде не соприкасаетесь.

Прозвучавшая в ее голосе насмешка не задела Никиту. Он был готов к долгому разговору.

— Леночка, ты обещала помочь.

— Я не отказываюсь, если речь идет о реальных вещах. Но я же не волшебница. — Не сдержалась, сдавленно хихикнула, Никита будто не заметил.

— Для меня это важно. Важнее всего на свете, — сказал он.

Елену Павловну осенило:

— Женщина! Не поделили женщину? Милый, но как это могло случиться? Где ты и где он.

— У нас общая невеста, — скромно сообщил Никита. — Случайное совпадение.

— Общая невеста? У тебя есть невеста?

— Была… Теперь она у него, у Желудя. Он ее где-то прячет.

Елена Павловна затушила сигарету в пепельнице у него на животе, взяла у него из рук бутылку и сделала несколько мелких глотков. Ей стало так грустно, будто услышала известие о смерти близкого человека. Проблема, разумеется, не в невесте, которая, скорее всего, возникла в его больном воображении. По всей видимости, у ее прекрасного возлюбленного от множества потрясений повредился рассудок, хотя внешне это никак не проявлялось. Зловещее знамение времени. По роду своей деятельности Елена Павловна все чаще сталкивалась с людьми, и, как правило, именно молодыми мужчинами, которые вели себя совершенно нормально, адекватно реагировали на ситуацию, но внезапно, точно бес толкал, с серьезным видом совершали поступки, за которые можно было сразу отправлять их в психушку.

— Где он ее прячет? — уточнила осторожно.

— Это нам предстоит узнать, — ответил он спокойно. — Но это не главное.

— А что главное?

— Не смотри на меня так, — попросил Никита. — Я не сошел с ума… Видишь ли, Желудь столько всего натворил, что наверняка наследил. Документы, долговые обязательства, свидетельства очевидцев, скелеты в шкафу. В твоем ведомстве есть люди, которые им занимались. Короче, мне нужен компромат. Естественно, не бесплатно.

— Вот оно что. — Елена Павловна немного успокоилась: может быть, он не сумасшедший, а всего лишь мечтатель.

— Понимаю, о чем подумала. Нет, Лена, я не собираюсь обращаться в прокуратуру. Но на первом этапе эти сведения мне очень пригодятся.

— На первом этапе?

— Да, на первом. Дальше видно будет. Лена, он убийца маньяк, неужели тебе его жалко?

— Мне его жалко? — будто в забытьи повторила Елена Павловна. — Дай еще сигарету, пожалуйста.

Никита выполнил ее просьбу, проворно щелкнул зажигалкой.

— Кто она, эта девушка?

— Обыкновенная. Графского происхождения. На скрипке играет. Она нездешняя.

— В каком смысле нездешняя? Дурочка, что ли?

— Нет, живет за границей. Под Варшавой у них дом. К нам на гастроли приезжала. Ну, познакомились, приглянулись друг дружке, решили пожениться. Желудь все наши планы разрушил. Но с твоей помощью я с ним управлюсь.

— Никита, ты ничего не сочиняешь? Она действительно графиня?

— Чистокровная. Из первых эмигрантов. Отец тоже граф, известный профессор-историк. Много книг написал. С ним мы, правда, познакомиться не успели. Желудь его замочил. Не сам конечно, людишек нанял. Анита теперь полная сиротка, как и я.

— Ее зовут Анита?

— У нее много имен. В обиходе все обычно называют ее просто принцессой. Она принцесса и есть.