– Шё? – озадачилась темнота. – Шё за лясем-трясем?!

– Деловые имеют дело до короля, – уже серьезно сказала Жанна, и тьма хмыкнула:

– Та шё ж было сразу не сказать маляву простым русским языком?! А то зохан вей, зохан вей… Пошли, провожу.

Делафар наконец-то сообразил, что Жанна знала некий пароль, который делал пребывание на Молдаванке безопасным. Изредка какие-то тени выступали из темноты, однако проводник бросал отрывистые неразборчивые фразы, а потом говорил спутникам:

– Все путем. Не дергайтесь.

Жанна, впрочем, была совершенно спокойна.

Наконец они оказались в каком-то проулке, спустились по вонючей и скользкой лесенке…

– Вы подождете здесь, – приказала Жанна Делафару, когда они оказались в каморке, очень напоминающей мастерскую бедного сапожника.

Он послушно опустился на низенький табурет, а Жанна ушла.

Спустя несколько минут через комнатку пробежал какой-то парнишка, за ним другой, третий. Вышла Жанна.

– Мишель – великий человек, – сказала она счастливым голосом. – Он соображает очень быстро. Как это он сказал… бицихер! – Она расхохоталась. – Мишель разослал гонцов к своим бравым гвардейцам. Если сегодня этот прощелыга Гришин-Алмазов останется жив, я поверю, что ему покровительствует сам сатана. А теперь пойдемте. Вам нужно вернуться в штаб, туда сразу придут новости. А я буду ждать у вас на квартире.

– Как на квартире? – испугался Делафар. – Вы… вы собираетесь у меня ночевать? Но моя квартирная хозяйка…

– Можно подумать, вы никогда не приводили проституток, – презрительно усмехнулась Жанна. – Ну, поднимайтесь! Мишель велел, чтобы нас отвезли.

Их ждала пролетка.

Сначала завезли Жанну на Успенскую, где квартировал Делафар, потом он поехал на Екатерининскую, семь, в штаб французских войск. Там же размещалась и французская контрразведка.

Делафар сделал вид, что ему нужно закончить некие дела, а сам то и дело проходил мимо приемной Д’Ансельма, где имелся телефонный аппарат и постоянно сидел дежурный в ожидании важных сообщений. Спустя два часа пришло известие о неудавшемся обстреле машины диктатора.

…Когда он вернулся домой, Жанна мирно спала в его постели. Услышав шаги, подняла голову:

– Ну?

Делафар уныло вздохнул и начал рассказывать.

Жанна молча выслушала. Потом откинула простыню, спустила с плеч рубашку:

– Иди сюда!

В первую минуту Делафар опешил. Он так боялся этой женщины, что мог сплоховать. Но не посмел ослушаться… К счастью, все обошлось, оба они остались довольны друг другом.

– А теперь, – сказала Жанна, отдыхая на его плече, – придумай что-нибудь. Мне будет жаль отдать тебя на расправу за срыв покушения на диктатора.

– Как?! – взвился было Делафар, однако ствол пистолета воткнулся ему в бок.

– Не дергайся. Сам понимаешь – я не могу, не имею права остаться виноватой. Это поставит под удар мой авторитет, а значит, – все мои планы по выдворению эскадры из Одессы. Мне нужен козел отпущения. Или – новый план расправы с Гришиным-Алмазовым.

– Понимаешь, что он теперь будет вдесятеро осторожней? – простонал Делафар.

– Понимаю, – кивнула Жанна. – Нужно сделать что-то, что выбило бы его из седла. Чем его можно уязвить? Пристрелить эту его опереточную дурочку, как ее, Липковскую? Ну, с которой он спит?

И Делафар вспомнил! Цветы… перстень… цветы!

– Липковская его не интересует, – сказал он. – Есть другая женщина. И, кажется, я знаю, что надо сделать!

Жанна выслушала его внимательно.

– Ну и вкус у него! – проворчала брезгливо. – Актрисульки! Одна другой стоит!

Она кое-что уточнила из рассказа Галочки. Подумала, помолчала…

– Трудновато будет, но, думаю, Мишель нам поможет, – сказала наконец.

– Захочет ли он? – усомнился Делафар.

– Пусть только попробует не захотеть! – уверенно сказал Жанна. – Я пригрожу лишить его прикрытия большевиков.

Она знала, что ссориться с подпольем «королю Молдаванки» очень не захочется: ведь именно из одесских катакомб, где отсиживались отряды красных подпольщиков, бандиты Япончика получали оружие!

– К тому же, если это тот самый перстень, который Мишель мечтает отнять у Гришина-Алмазова, он будет счастлив принять участие в этом деле!

– А Япончик-то откуда знает об этом перстне? – удивился Делафар.

– Темная история, – беззаботно ответила Жанна. – Я толком ничего не поняла. Вроде бы этот перстень Мишель уже снял однажды с чьей-то мертвой руки, потом его обманом у него отняли, он уже думал, перстень потерян, но узнал, что он у диктатора… А перстень у этой кинематографической дивы, оказывается! Ну что ж, я думаю, для Мишеля не будет большой разницы, с чьей мертвой руки его снимать на сей раз.

Она как в воду смотрела.

Япончик был счастлив крепко насыпать соли на хвост своему врагу, прежде чем расправиться с ним.

– Пусть подергается! – сказал он злорадно. – Мы ему такое устроим, шё он долго будет искать воши, шёб понять, кто их ему насажал!

Именно поэтому и был послан в гостиницу «Бристоль» Моня Цимбал с букетом белых лилий, к которому была приколота добытая Делафаром карточка Эмиля Энно.

Япончик не сомневался, что одесский диктатор приревнует Веру Холодную к Энно. Между друзьями пробежит черная кошка…

А еще лилии должны были сыграть поистине роковую роль – и на эту мысль натолкнул Япончика именно Делафар, который не оставил без внимания рассказ Галочки о кашле актрисы.

* * *

– И шо? – не оборачиваясь, сказал водитель маршрутки, которому Алёна протянула голубенькую бумажку в пять гривен.

– За билет, – пояснила она не без удивления.

– Где? – спросил водитель с нотками нетерпения.

– Мне до Пироговской…

– Так и ехайте себе, а когда встанем, заплатите.

Итак, в Одессе имели место быть свои правила оплаты проезда. Впрочем, когда в маршрутке всего одна дверь, избежать бдительного ока водилы невозможно.

– А это далеко? – робко спросила Алёна.

– Сперва по Канатной минут десять… Сразу после Куликова поля – ваша Пироговская, я покличу.

Канатная оказалась очень длинной и неприглядной, да и тьма кромешная уже стояла на дворе, так что Алёна притомилась вглядываться в окна. Время шло, шло… и вдруг водитель кричит:

– Кому на Пироговскую? Дамочка, ви там уже спите?

Алёна кинулась к выходу, торопливо расплатилась и выскочила.

Никаких полей вокруг не было заметно. Улицы да улицы.

Алёна спросила у случайного прохожего, где находится Дом офицеров.