– Спасибо, что спас меня. И за то, что не дал мне разбиться о бетонный пол… тоже. Мне жаль, что так вышло со «Знаком равных».

Он равнодушно кивнул, и это полное отсутствие эмоций было куда мучительнее, чем жалкие потуги Гровера заставить кого-то страдать. Да что этот Гровер вообще понимает в причинении боли другим?..

– Нам пора ехать, – отстранённо сообщил Джеймс, не замечая моего выражения лица. – У нас ещё полно дел. Ты обратила внимание, что Гровер знал о сегодняшнем мероприятии, хотя мы запланировали его только вчера, и всего несколько человек были в курсе? А раз знал Гровер, значит, знал и Алан. Откуда?..

На смену обиде пришло раздражение.

– Я ему не говорила, если ты об этом.

– Я тебя и не обвиняю, – возразил он и осмотрелся по сторонам, словно пытался отыскать ответ. – Я к тому, что нам нужно выяснить, каким образом Алан получает всю самую ценную информацию. Ещё нам надо придумать новый и желательно действенный план, поскольку времени остаётся мало, а все годные идеи я, кажется, уже исчерпал.

Джеймс направился к выходу и даже не обернулся в мою сторону, похоже, пребывая в полной уверенности, что я без возражений последую за ним. Вместо этого я скрестила руки на груди и постаралась сделать вид независимый и упрямый. Не знаю, что именно у меня получилось, но, видимо, что-то совсем странное, поскольку Джеймс оглянулся, оценил мою позу и вежливо уточнил:

– Ты себя нормально чувствуешь? Тебе через многое пришлось пройти, и, если ты нуждаешься в передышке…

– Прекрати говорить со мной так, будто я нежная барышня, которая вот-вот закатит истерику из-за того, что на неё столько всего свалилось! – обозлилась я ещё больше. – Со мной всё отлично, и не нужна мне никакая передышка!..

– Вот и хорошо, – одобрил он и повернулся с намерением продолжить путь. – У нас всё равно нет на неё времени.

– Хватит! – воскликнула я, чувствуя, что ещё немного – и я взорвусь. – Зачем ты спас меня? К чему весь этот спектакль?

Джеймс остановился так резко, что я даже мельком задалась вопросом, не налетел ли он на какое-то невидимое препятствие.

– Нет никакого спектакля, – возразил Джеймс, не оборачиваясь, но, кажется, даже он прекрасно слышал, насколько фальшиво и неубедительно это прозвучало.

– Да? – поинтересовалась я. Выдержать холодный, агрессивный тон мне не удалось, и голос звучал всё более надрывно. – Тогда зачем это всё? Ну ладно, ты меня разлюбил. Сделал из меня жертву для ритуала. Сказал, что я больше для тебя ничего не значу. Я всё могу понять! Сто тридцать лет прошло, ты практикуешь тёмную магию, человеческая жизнь утратила для тебя свою ценность – я всё понимаю! Но к чему тогда эти игры?! К чему эти разговоры о доверии? Почему ты снова спас меня? Ладно, от смерти, но зачем надо было ещё защищать меня от падения со второго этажа? Винсент прав, от перелома ноги я бы не умерла, и магический фон остался бы заблокирован, если именно этого ты добивался! Почему ты позволил Винсенту забрать силу артефакта? Если ты продолжаешь вести собственную игру – веди, пожалуйста, но расскажи мне о ней, раз уж мы остались вдвоём против всех остальных!

К концу этой речи я уже почти кричала и чувствовала себя совсем беспомощной. Не оставалось даже сил злиться на себя за эту беспомощность, я действительно ощущала себя выжатой и отброшенной в угол, как старая половая тряпка.

– Замолчи, Джейн, – сквозь зубы приказал он и наконец-то обернулся. Я вдруг с удивлением поняла, что мои слова прорвали какую-то незримую плотину, и от деланного равнодушия не осталось никакого следа. Он едва сдерживался от чего-то необдуманного. Что он хотел сделать? Разрушить что-нибудь? Наорать на меня? Прибить?

Нет, это не просто какая-то новая интрига. Если бы Джеймс продолжал вести игру, мои слова не лишили бы его самообладания.

– Тогда объясни мне!

На пару секунд он застыл, лихорадочно над чем-то размышляя – я видела, каких усилий ему стоили эти раздумья. Глаза горели, дыхание стало учащённым, на бледном лице отразилась тяжёлая внутренняя борьба. Затем он взглянул на меня, и я невольно отступила назад. Джеймс буквально пожирал меня взглядом, чего не было с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года, когда он только влюбился в певицу мисс Бетси. Но было в этом взгляде и что-то ещё… Какая-то отчаянная тоска, ощущение неизбежности, безнадёжности…

Никто никогда так на меня не смотрел.

Кажется, когда-то подобная мысль меня уже посещала.

– Поехали, – наконец глухо бросил он таким тоном, что я сразу поняла, что это не имело никакого отношения к тому, чтобы вернуться домой и продолжить ставить Алану и компании палки в колёса. Интонация Джеймса прозвучала как-то так, что у меня не возникло ни малейшего желания спорить, и я послушно последовала за ним.

По сумеречным лондонским улицам Джеймс гнал так, будто решил немедленно подать заявку на участие в «Формуле-1». Мне осталось только вцепиться в подлокотники кресла и от души понадеяться, что мы в итоге не приедем прямиком к апостолу Петру. Джеймс вёл машину молча, но с таким выражением мрачной решимости, что я предпочла не задавать лишних вопросов и вообще не открывать рта.

Постепенно городские улицы сменились пригородом, а ещё через час я обнаружила, что мы приехали в Оствик. Настроения это открытие мне не улучшило, хотя стало любопытно, зачем Джеймс меня привёз к разбросанным в низине камням. Мелькнула дурацкая мысль, что он наконец-то решил разблокировать магический фон с помощью жертвоприношения, но страха не было. То ли я сама не восприняла это предположение всерьёз, то ли после сегодняшних приключений я в принципе утратила возможность бояться.

Бросив машину на краю обрыва, Джеймс вышел наружу и, не дожидаясь меня, начал спускаться. Мне ничего другого не оставалось, кроме как последовать за ним вниз. Было почти совсем темно, и приходилось тщательно смотреть себе под ноги, чтобы не поскользнуться и не споткнуться. Ветер обдал мне лицо противной мелкой моросью, и я вытерла лоб рукавом куртки.

Джеймс остановился у центрального камня, с которого начались все мои приключения. В сгущавшихся сумерках я не могла разглядеть, сохранились ли на нём руны, или они уже давно стёрты либо непогодой, либо стараниями Рыцарей. Без какого-либо вступления Джеймс достал из кармана знакомый складной нож, а потом с силой провёл им по запястью. От неожиданности я ойкнула, а на плоскую плиту закапала кровь, казавшаяся в темноте совсем чёрной. Тёмный маг отрывисто произнёс несколько слов на древнеирландском и замолчал. И прежде, чем я успела их перевести, ощутила, как температура в низине упала на несколько градусов. Повеяло холодом – не обычным вечерним, а именно магическим. Я хорошо помнила это ощущение – именно такой холод царил в низине после самого первого ритуала, ещё до того, как Джеймс убрал магический фон.

– Ты убрал блокировку, – произнесли мои губы, словно за меня говорил кто-то другой. Голова шла кругом, и я просто не успевала за развитием событий.

– Да, – он сделал какое-то движение здоровой рукой, и кровь тут же перестала идти.