— Леночка, дорогая, какими судьбами?

Прошлым летом Лена со своим классом помогала заготавливать сено и березовые веники для «Приюта Айболита» и с тех пор подружилась со своей тезкой, Еленой Васильевной Коротницкой. Более пятидесяти лет отдала она биостанции, пройдя путь от лаборанта до директора. Выйдя на пенсию, она не прекращала работать до сих пор, отдавая все силы своеобразной ветлечебнице для диких животных. Со всех окрестностей к ней несли и везли отбившихся от матерей детенышей, раненых и больных зверей.

Практически всех она выхаживала, вынянчивала, вылечивала. Выздоровевших, в основном взрослых особей, выпускали обратно в тайгу, а тех, кто остался инвалидом, старались пристроить в зоопарки.

Некоторые питомцы, такие, как ворон Яшка или лось Кеша, который зараз мог увезти целый воз дров или сена, прижились у Коротницкой навсегда. Славу о ее «Приюте» разнесли многочисленные туристы. Центральное телевидение сделало небольшой фильм и уже несколько раз показало его в «Мире животных». Сам Василий Песков неоднократно бывал на биостанции и посвятил Елене Васильевне обширную статью в «Комсомолке».

Вот такой знаменитый человек, доктор биологических наук, автор многочисленных признанных работ по биологии тайги, а в быту маленькая, сморщенная старушка в старой, застиранной кофте, стояла сейчас перед Леной. Семьдесят с лишним лет давали о себе знать, но она наотрез отказывалась переехать к детям в город, справедливо полагая, что долго там не проживет.

Проведя Лену вдоль вольера, она показала ей недавно поступивших пациентов — маралуху с детенышем. Оказывается, стельную ланку ранили браконьеры, рану подлечили, здесь, в загоне, она отелилась, и теперь ее через несколько дней выпустят в общее стадо. В одной из клеток деловито сновала пара молодых серых разбойников, в соседней ворочался огромный медведь Топотун. В раннем детстве он попал лапой в капкан. Поврежденная лапа начала сохнуть, не помогли даже чудодейственные мази Елены Васильевны. Так медвежонка и не удалось пристроить ни в цирк, ни в зоопарк. Но мишка приспособился передвигаться по клетке и на трех лапах, достаточно ловко взбирался на высокий обрубок дерева и, вытянув лапу, выклянчивал у туристов подачки. Лена высыпала в кормушку печенье, и медведь, подтянув ее поближе, довольно захрустел лакомством, поглядывая на людей маленькими черными глазками.

В доме у Коротницкой жили три разноцветные кошки, толстый ленивый кот Фидель и маленькая, непонятной породы собачонка. Елена Васильевна подобрала сбитого машиной песика на поселковой улице, выходила его, и, хотя ее питомец окривел на один глаз, он исправно отрабатывал свой хлеб, облаивая всех переступавших хозяйский порог. При этом он виновато помахивал хвостиком, словно извинялся за столь ретивое исполнение служебных обязанностей.

Старушка включила самовар, и они сели чаевничать. Лена по-особенному любила эти нечастые встречи с Еленой Васильевной. О ее приключениях можно было бы написать не один крутой авантюрный роман.

Да и рассказчицей она была славной: с точностью до мельчайших подробностей помнила все случаи, происшедшие с ней с первых дней работы на биостанции.

Причем подавала все с юмором, с доброй улыбкой.

Лена постоянно удивлялась, насколько глубоко она знает повадки зверей и птиц, все до одной травинки, каждый цветок и букашку. Кажется, про все, что живет, растет, цветет, размножается, ползает и кусается в тайге, она могла рассказывать часами. Несколько раз девушка пробовала провести нечто вроде эксперимента: словно невзначай заводила разговор о том или ином животном, растении, насекомом, и старушка тут же одаривала ее такой интересной информацией, которую не найдешь ни в одном справочнике, а порой и в научном труде.

Всю свою скромную пенсию она тратила на лекарства, витаминные добавки для своих подопечных, обходясь минимумом одежды и еды.

— Тайга меня прокормит, — любила говорить Елена Васильевна.

И правда, каких только вкусных вещей не попробовала у нее Лена. Незаметно собрался неплохой материал, и она все чаще подумывала о книге, в которой бы хотела рассказать о маленькой, сухонькой женщине с сильным характером с далекой таежной биостанции. Тут она поймала себя на мысли, что перестала вслушиваться в мягко журчащий говорок Елены Васильевны.

— ..Бывает, что и соболь болеет, — рассказывала она. — У него тогда на шкуре короста, а это ее обесценивает. Я получаю из Москвы вопросник. Спрашивают, почему болеет соболь? На мой взгляд, причина простая: когда соболь ест только орех и рябину, он болеет. Если же много мясной пищи, он всегда здоров.

— Елена Васильевна, в прошлый раз вы хотели о медведях мне рассказать.

Коротницкая задумчиво глянула на собеседницу:

— Сейчас в тайге опасно. Медведи из берлоги вышли, а из корма — только черемша да дудка, вот и бродит он злющий от голода. Это он в клетке смирный, и то когда сыт. А ты попробуй с ним на воле встретиться, и не дай бог, если с мамашей и детенышем, тогда пощады не жди. Медведица мать любящая, за ребенка, не задумываясь, на смерть пойдет. Лет двадцать тому назад у нас в экспедиции случай был: огромного медведя самка насмерть забила за то, что он ее медвежонка сожрал.

— Выходит, они собственного детеныша способны съесть? — удивилась Лена.

— На нем же не написано, чей он, а для самцов они первейшее лакомство. Поэтому и рожает медведица раз в два года. Пестует малыша до тех пор, пока он будет в состоянии за себя постоять или хотя бы убежать. — Елена Васильевна отпила чай. — Конечно, раньше медведя больше было.

Старались на него не с ружьем, а с рогатиной ходить, а теперь про это забыли — карабин ведь надежнее. И стал медведушко исчезать в наших краях.

А ведь смотри, каков красавец, какова силища! — Женщины с восторгом смотрели на огромного зверя, развалившегося по всей клетке.

Елена Васильевна выглянула в окно:

— Темнеет, не побоишься по лесу идти, а то я тебе кого в провожатые по телефону кликну?

— Спасибо, Елена Васильевна, дорогая. — Лена ласково коснулась сморщенной, в коричневых пигментных пятнах руки старушки. — Я на тропе каждую кочку знаю. Расскажите лучше еще что-нибудь.

— Тогда слушай о знаменитой «медвежьей катастрофе», что у нас в шестьдесят втором году случилась.

В шестьдесят первом практически совсем не уродились кедровые орехи, вымерли кедровки, бурундуки.

Медведь-то сам шишку не добывает, а любит по осени чужими запасами поживиться. В шестьдесят втором опять неурожай. Орех был только местами, упал рано и как-то сразу. Зато рябины было, за всю жизнь больше такого не видела! Вот медведи на нее и набросились, предпочли пихтовой хвое. А она жиру не дает.

Звери не смогли лечь в берлоги и стали спускаться с гор. Страшнее зверя, чем голодный шатун, в тайге нет!

В ту зиму они давили друг друга, нападали на людей.

В Привольном двоих медведи съели, нескольких покалечили. Здесь тоже пришлось отбивать настоящую атаку. Шестеро оголодавших зверюг взломали ограду в маральем питомнике. Пришлось всех пристрелить.