— Вам не за что извиняться. Я просто… ошарашен, мягко говоря.

— Лейтенант Когерсборг, сомневаюсь, что капитан хотела бы, чтобы вы в столь мелких деталях вдавались во многие технологии, используемые в центре управления.

Обернувшись, все увидели у себя за спинами старшину Альверу.

— Старшина, я следую приказаниям первого помощника Сэмюэльса буквально. А теперь вернитесь к своим обязанностям и больше не оставляйте свой пост, находясь на вахте на этом мостике, или будете призваны на ковер перед мистером Сэмюэльсом.

— Есть, лейтенант. — Она перевела взгляд с Когерсборга на Найлза и Вирджинию. — Приношу свои извинения.

— Ох уж эти старшины! Думают, что управляют лодкой… Извините, что нас перебили. В ответ на ваш вопрос, доктор, я мог бы куда подробнее посвятить вас в то, как мы работаем на этой и куда больших глубинах, но мне не хватит изящества, чтобы воздать должное научным достижениям нашего капитана и ее рода. Капитан Эрталль сама вам все объяснит. Знаете, — он подался к Найлзу и Вирджинии, — капитан однажды отдаст все это всему миру в дар. Она знает, что за исполнение требований, предъявленных ею каждому жителю Земли, должно последовать вознаграждение за трудные времена, которые придется пережить.

Комптон не сомневался, что молодой офицер просто выдает им заранее подготовленную речь. Наверное, этому молодому человеку было велено подсунуть этот панегирик тому, кто наткнется на него, обходя судно. Думая об этом, Найлз чувствовал устремленные ему в спину взгляды юных кадетов-стажеров, и по какой-то непостижимой причине это ему очень не нравилось.

— Понимаю. Будем надеяться, что мы сможем убедить ее отказаться от предъявленных требований и, может быть, прийти к компромиссу, — сказал он, заметив, что кадеты вернулись к своим занятиям.

Светловолосый офицер улыбнулся и облокотился о голографический стол:

— Возможно.

— Для столь блестящей женщины она бывает порой откровенно брутальной, — заметила Вирджиния, следя за его реакцией.

— Мы все понимаем, под каким давлением пребывает капитан, и ее приказы в последнее время были…

— Можно поинтересоваться, куда мы направляемся на такой большой скорости и глубине? — вклинился Найлз, оборвав ответ офицера на полуслове. Он заметил, как воззрились юные кадеты на Когерсборга, и почему-то, сам толком не понимая почему, решил удержать офицера от необдуманного ответа.

— Действительно, можно. — Внезапная смена предмета разговора несколько встревожила Когерсборга. — Мы пройдем под ледовой шапкой и окажемся в водах Тихого океана, прежде чем вы успеете усесться за изысканную трапезу, которую капитан наметила для вас нынче вечером.

— Капитан много времени проводит в одиночестве? — не унималась Вирджиния.

— У нее множество обязанностей, на многие часы вынуждающие оставаться вдали от команды; большей части исследования, но мы понимаем, какого рода стрессам она подвергается. — Он наконец поднял взгляд на собеседников. — Все эти смерти того, что она — и мы — любит… ну, она взвалила все это на собственные плечи, а мы лишь слишком…

— Лейтенант Когерсборг, первый помощник Сэмюэльс вахту принял. Вы свободны.

Обернувшись, они увидели Сэмюэльса, только что из душа и свежевыбритого, подходящего к навигационному пульту.

— Есть, вахту сдал. Командование принял коммандер Сэмюэльс, — сообщил Когерсборг боцману, после чего повернулся и поклонился Вирджинии и Найлзу: — Было мило провести с вами время, и надеюсь, я ответил на все ваши вопросы. Всего доброго.

— Похоже, этот молодой человек подает надежды, — заметил Найлз, когда Джеймс Сэмюэльс принял вахту.

— Да, он один из лучших. — Тот поглядел на Найлза. — Его родители были миссионерами в Сомали; они пропали без вести после отвода войск ООН в 1993-м. Капитан и доктор Тревор обнаружили его, как и многих наших кадетов, покинутым и одиноким. Этот молодой человек питался сухим рисом на улицах Могадишо, когда мы нашли его во время гуманитарной миссии в эту страну.

— Похоже, капитан Эрталль, да и вся команда в целом прямо-таки искушены по части актов гуманизма, — бросил Найлз, снова пристально наблюдая за реакцией офицера.

Оторвавшись от вычисления курса, Сэмюэльс поглядел на Найлза в упор:

— Доктор, наш капитан имеет много обличий. Она может быть самым человечным человеком на свете, но если ее рассердить, гнев ее многократно умножается. Капитану Эрталль самой не по душе предпринятый ею образ действий, но ее разгневали жертвы, понесенные совсем недавно в Средиземноморье, а ведь ее род за последние двести лет предавали несметное число раз.

— Двести лет? Позвольте спросить…

— Доктор, прошу меня простить, но наша процедура передачи вахты весьма сложна и требует уймы времени, а мы малость выбились из графика. Вынужден извиниться. Можем мы продолжить этот разговор за обедом?

— Вы упомянули о жертвах в Средиземноморье. Разумеется, речь идет о человеческих жизнях? — уточнила Вирджиния.

Коммандер на миг примолк.

— Опять-таки, не можем ли мы вернуться к этому позже, если позволите? — ответил он вопросом на вопрос.

— Да, конечно, — подхватил Найлз, беря Вирджинию за руку.

Как только они вышли из центра управления в коридор, Комптон посмотрел на Полок:

— Что-то его грызет; никак его не пойму. И что за чертовщина творится с этими жуткими кадетами? То они милы и очаровательны, то вдруг…

— Найлз, я должна тебе кое в чем сознаться. Надо было сказать тебе сразу же после ленча, как только я увидела, с кем мы имеем дело. Я надеялась, что заблуждаюсь, но… — взволнованно прошептала вдруг побледневшая Вирджиния.

— В чем?

— Это насчет Эрталль. Я…

— Ну-ну, вас-то двоих нам и надо! Так я и знал, что в оружейную нас не пустят — гуляйте по лодке где хотите, черта лысого! — возгласил Ли, вместе с Алисой переступая через комингс люка и входя в коридор.

Вирджиния перевела взгляд с Найлза на Алису, а потом улыбнулась — блеклой, неискренней улыбкой, после чего снова обернулась к Комптон, тряхнула головой и одними губами произнесла: «Потом».

Сэмюэльс с навигационного пульта по голографическому изображению «Левиафана» следил за передачей постов. Вторая вахта занимала свои места, освобождаемые предыдущими членами команды после передачи постов, отчета о переменах курса и обмена шутками друг с другом. Кадеты вместо обычной подростковой болтовни, улыбок и предупреждений насчет учебных материалов во время смены состава кивали один другому и молча занимали места рядом со старшими наставниками. Он заметил, что старшина Альвера, бросив взгляд в его сторону, улыбнулась — той же улыбкой, что и тысячи раз прежде. Вот только на сей раз эта бесстрастная улыбка задержалась чуточку дольше, и он вынужден был признаться самому себе, что это ему отнюдь не понравилось.