– Да все то же: статуэтки, салфеточки, несколько альбомов с гравюрами описала. Такое впечатление, что в доме нет ни одной фотографии, и пока не обнаружила ни одного письма. Книги есть, журналы – все не позже конца девятнадцатого века. Мне кажется, что в доме жила какая-то старая дева или бездетная вдова, так что ни с кем из новых параллельщиков он напрямую не связан, если только мы всех их знаем.

– Наши датчики говорят о том же, – кивнул один из малознакомых мне физиков. – Фон пространства такой, что никто из новеньких под него не подходит, кроме Маши разумеется, но она связана только с одной комнатой: и у Маши, и у вещей в девичьей фон имеет характерные особенности. Именно из-за того, чтобы поскорее начать изучение фона, мы так и спешили с переездом сюда – теперь можем вести круглосуточное наблюдение за всем сразу.

– И у меня такой фон есть? – Я взялась за пирожок со сладкой морковной начинкой – очень вкусной, к слову.

– Да, но не такой сильный, – подтвердил Лаки. – У меня когда-то он тоже был характерным, но тогда датчиков не существовало, а теперь фон подстроился под местный.

– Попав в резонанс?

– Нет, скорее, «в тон». Резонанс ведь не всегда соответствует тону, скорее, ритму, и в резонансе как раз были вы, когда оказывались здесь. Ну и я… в детстве. Если мы сможем понять соотношение всех характеристик этого и твоего мира, то, надеюсь, сможем вернуть тебя домой. Эх, поговорить бы сейчас с Михаилом Петровичем!

– Его так и не нашли. – Я погрустнела, вспомнив об ученом, из-за которого и оказалась в этом мире.

– Идет следствие, дело очень сложное. – Лаки помрачнел. – Был наводчик, очень хорошо знавший подробности экспериментов, но не все, иначе похитители забрали бы и дневник опытов.

– Это тебе Хаук вчера сказал? Вы созванивались?

– Нет, это я еще до нападения узнал. Сейчас в городе вообще черт-те что, ищут исконников и не могут найти, только что исполнителей ребята тогда задержали. Но они – не разработчики, а обычные технари, собравшие установку. Ну еще несколько бывших «героев» той войны на Урале – они тогда по малолетке за бандитизм и мародерство пошли, в зоне подучились, и с тех пор периодически заявляли о себе, только никогда не были пойманы. Мелкая шушера, но с оружием обращаться умеют, почему их и наняли в охранники. А вот разработка установок, материалы, планирование нападения – дело неизвестных пока людей.

– Детектив, – усмехнулась я. – И от него завишу и я, и ваша работа, и вообще два города.

– И если уж на то пошло, то и ваш, Ната, мир, – вставил Бахрам – тот самый пожилой узбек-электрик, помогавший всем с подключением оборудования, которым теперь заполонили правое крыло дома.

– Возможно. – Я протянула ему кружку с чаем. – Я вот что спросить хочу. Все вы говорите, что установки тратят уйму энергии, но ведь в городе тогда свет не отключался, хотя напряжение и упало. Да и защита на подстанциях должна была сработать – от скачков напряжения и перерасхода электричества, особенно когда постоянно существует угроза подключения установки. Автоматика наверняка есть, а то и обычная охрана.

– Автоматика есть. – Бахрам, хоть и не ученый, проработал электриком всю жизнь и хорошо разбирался в таких тонкостях. – Только охрану всюду поставить невозможно. Вы знаете, сколько подстанций в городе? Где и как проложены линии электропередач? Это сложнейшая система, ее полностью защитить нельзя.

– В первые годы исконники на самом деле обесточивали города. – Лаки чуть помрачнел, вспомнив пережитое. – Энергии одного небольшого городка на установку пусть и впритык, но хватает, если не думать о маскировке, но теперь подстанции при таком явном перерасходе сразу вырубятся, что у нас, что в большинстве стран мира. Теперь у исконников много разных способов обойти защиту, они ведь ученые и не идут напролом. Так, Бахрам?

– Вы правы. – Пожилой узбек придвинул мне вазочку с остатками былой, доблокадной еще роскоши – сероватым, твердым, но таким вкусным урюком. – Самое простое: подключиться к подстанции, забирая лишь часть передающейся через нее энергии. В сетях, питающихся от этой подстанции, будет падение напряжения, но на самой станции ничего не отметится – расход энергии останется в пределах нормы. Можно еще поставить обманки, вызывающие временный перерасход в одном месте, установку же собрать в другом. Для нее действительно нужно много энергии, но не столько, чтобы обесточить район города, к тому же каждый раз установки все более и более экономичны, для них требуется все меньше энергии – прогресс не стоит на месте и у исконников.

– Но потом, когда установка начинает работать? – Я грызла урюк, как ароматную ириску, думая, чем бы расколоть косточки, чтобы вытащить вкусные ядрышки. – Тогда ведь можно отключить электричество?

– Обесточив город, в котором уже начались сдвижки пространства? В больницах есть генераторы, но они не могут работать долго. К тому же как быть с жителями? Вокруг и так не пойми что, а тут еще и света нет. Исконники ведь обычно в темное время суток установку включают, – объяснил уже Тихон. – Увеличится число аварий, несчастных случаев, сердечных приступов, наконец, а оно в часы нападения и так зашкаливает. Опыт уже имелся, и оказалось, что от установки меньше вреда, чем от обесточивания города.

– Вообще-то чаще всего исконники используют комбинированную маскировку, – вставил Шафкат. – Незаметное подключение к сети и запитывание мощных аккумуляторов, имитация скачка напряжения на нескольких подстанциях и автоматическое переключение электропитания на запасные линии с вынужденным падением напряжения в сетях и перерасходом на самих подстанциях, перевод примерно половины подаваемого на подстанцию электричества на установку, а потом, в идеале, одновременно переключение всей мощности подстанции и использование аккумуляторов, но последнее они еще никогда не делали, никто не знает почему.

– Потому что им это не нужно! – Азамат грякнул кружкой об стол. – Вы ведь знаете: до последнего случая они ни разу не меняли основную схему установки, только с мощностью и маскировкой экспериментировали. Им не повторение первого эксперимента нужно, а установление блокады, неразбериха, страх людей перед новым нападением. Нет никакой единой организации!

– Кто его знает, – спокойно, чтобы остудить подчиненных, сказал Рамиль Наильевич, руководитель физиков и аналитиков. – Обед закончился, пошли работать.

* * *

К седьмому ноября ударили первые настоящие морозы – под минус двадцать, – небо очистилось от снежных туч, в воздухе заискрились кристаллики инея, а солнце, неожиданно для никогда не видевших такого Лаки и Марии, обзавелось «ушами» – радужными дугами галоﲉ[14]. Но мороз – не помеха для праздника, особенно когда город уже полтора месяца жил в условиях блокады, комендантского часа и ограничения выдачи продуктов. Люди устали и от этого, и от последней пасмурной недели, уменьшавшегося светового дня, монотонности и вынужденной сдержанности жизни. Теперь все хотели отдохнуть, повеселиться и, что очень важно в таких условиях, почувствовать, что все вместе, все едины, как это ни пафосно звучит.