– Да ладно вам, укротительница, – сказал Ларри с игривыми интонациями, которых Саманта прежде не слышала, и посмотрел на нее так красноречиво, что у нее чуть не вздыбились все позвонки. – Нужны мне эти силиконовые мячики… Поползу бинтовать ногу.

Вечер прошел мирно, оживленно и вполне дурашливо-празднично – даже в привычной, казалось бы, процедуре игры начисто исчез момент лихорадочного азарта. Оскар требовал, чтобы ему, как имениннику, подыгрывали, Серхио сыпал анекдотами, Саманта заливисто смеялась – настолько мелодично, насколько могла. Время от времени в ее памяти всплывал… пожалуй, даже не поцелуй – эскиз, набросок настоящего поцелуя, но ее вновь охватывало все то же смутьянящее томление, сознание начинало затмеваться, и она совершала невообразимые глупости: один раз до предела взвинтила цену, будучи уверена, что имеет на руках каре, и лишь после вскрытия карт обнаружила, что у нее только рядовая тройка.

– Ну? – весело спросил Серхио? – И где твоя четвертая семерка?

– Странно… – пробормотала Саманта. – Я была убеждена, что их у меня четыре… Оскар, ты не добавил в свой голландский табак галлюциногены?

После девяти Серхио возжелал выпить кофе. Саманта немедленно вспомнила вкуснейший ирландский крем-кофе, которым Ларри угощал ее «У Бенджамина», и стала настаивать, чтобы Оскар изготовил нечто подобное. Однако ликера «Бейлис» у него не оказалось, взбитых сливок тоже. Ларри начал припоминать разные варианты подобных напитков, но для «Французской девы» требовалось бренди, для «Черного монаха» – особый сорт коньяка, для «Взрыва из прошлого» – текила. Оскар только сокрушенно разводил руками. Потом, порывшись в своих запасниках, он все же отыскал бутылочку ликера «Малибу» из ямайского рома и кокосовых орехов – его за неимением прочих ингредиентов без всяких изысков и смешали с черным кофе, а Саманта окрестила этот напиток «Кофейно-кокосовым блаженством».

Вечерние минуты шли своим уютным чередом, и она понимала: случись сегодняшняя сцена в березняке или нет, вечер все равно прошел бы примерно так. При любом раскладе они бы дурачились, рассказывали разные истории, играли и выпивали. И она, и Ларри, даже если бы между ними ничего не произошло, вели бы себя так же, как вели сейчас. Но какие-то струны в душе Саманты диссонировали с окружающей ее привычной комфортной обыденностью. И наконец она поняла, что является причиной этого душевного диссонанса: просто она вновь ощущала себя коконом. И ей вновь казалось, что вот-вот, с минуты на минуту, свершится дивное превращение – огромная сверкающая бабочка прорвет какую-то невидимую завесу, и весь привычный мир зальет ослепительный свет.

Около одиннадцати Ларри заявил, что нога разболелась еще сильнее и он собирается пойти лечь. Оскар сочувственно покивал, Серхио даже не обернулся, когда Ларри, придерживаясь за стену, выползал из комнаты, – он вновь включил телевизор и теперь с головой погрузился в популярный мюзикл 50-х годов, где все герои носили шелковые шейные платки, а все героини с перетянутыми осиными талиями – полупрозрачные перчатки. После ухода Ларри Саманта посидела у телевизора еще с полчаса, а потом, припомнив что-то важное, резко повернулась к Оскару:

– Оскар, милый, на втором этаже прохладнее, чем здесь?

– Нет, сейчас весь жар от камина поднялся наверх – там даже теплее. Но к утру может стать чуточку свежо. Боишься замерзнуть?

– Я страшная мерзлячка. Ты говорил, что у тебя есть пледы. Можно мне взять на ночь парочку пледов?

– Конечно. Только… Ох, мой бог – они же лежат в той комнате, которую занял Ларри. А он уже спит, наверное.

– Вряд ли. Ему нога не даст так быстро заснуть. Пожалуй, поднимусь к нему. А потом тоже пойду спать.

– Ты не будешь досматривать фильм? – поинтересовался Серхио, оборачиваясь. Вот теперь он превратился в само внимание.

– Я его уже видела раза три. И потом я ужасно устала: встала рано, надышалась концентрированным кислородом, да еще это приключение в лесу… Прощаюсь с вами до завтра. Смотрите не напейтесь без меня, а то ты, барашек, давно к этому стремился.

Вновь поднявшись по чудесно скрипящей лестнице, Саманта постучала в дверь спальни.

– Да-да, – отозвался голос изнутри, – что случилось?

– Ничего, – еле слышно проговорила Саманта, приоткрывая дверь и осторожно просачиваясь в густую темноту. – Простите за вторжение. Вы еще не спите?

Ларри присел на кровати, кутаясь в одеяло.

– Разве заснешь, когда внизу так оглушительно распевают голливудские звезды?

– Ложитесь, ложитесь. Сказать Серхио, чтобы он сделал потише?

– Не стоит. Все равно ступня так болит, что сил нет. Маяться под музыку все-таки веселее.

– Бедный Ларри… – Саманта сделала еще несколько опасливых шагов в глубь комнаты. – Вы положили под ногу подушку?

– Даже две. Но толку мало: боль немного ослабевает, только когда я лежу на спине. Так не заснуть. А стоит мне повернуться на бок и слегка повернуть ногу, на нее словно испанский сапог надевают.

– Бедный Ларри… Это я виновата, что потащила вас в эту рощу. Ну что я могу для вас сделать?

– Сядьте рядом, пожалуйста, – сказал Ларри негромко. – Посидите со мной. Хорошо?

Кивнув, Саманта уселась на краешек кровати. Попыток обнять ее, поцеловать или хотя бы взять за руку от Ларри не последовало. Он просто продолжал смотреть на нее, опершись на локоть.

– О-о… Какая чудесная музыка заиграла. Жалко, что я превратился в инвалида, а то мы могли бы с вами потанцевать.

– Нет, нет. Я очень плохо танцую, лучше и не пытаться. Я отдавила бы вам обе ноги и опять превратила бы в инвалида.

– Вряд ли – я бы, наверное, этого даже не ощутил. И потом вы вовсе не кажетесь неуклюжей.

– Если так, потанцуем в другой раз. Без свидетелей под полом.

– Договорились. – Ларри откинулся на подушку и вздохнул. – Нет в жизни абсолютного счастья. Момент, когда наконец опускаешь голову на подушку, – один из самых сладких в жизни. Противно, когда он испорчен тяжелыми мыслями или болью.

– Надо же… Вы так любите отходить ко сну?

– Грешным делом да. Я вообще ужасно ленив. Могу час валяться в кровати, когда проснусь.

– Готова спорить, тут я вам дам фору. А какие еще моменты вы считаете самыми сладкими в жизни?

Ларри потянулся и подложил руки под голову.

– Когда валяешься в кровати, а рядом стоит миска с солеными сухариками. Я их обожаю.

– Однако валяние в кровати вы опять поставили на первое место. Еще?

– Когда валяешься в кровати, с одного боку стоит миска с солеными сухариками, а с другого…

– А то, что с другого, по степени сладости идет после сухариков?!

– Это смотря что с другого. Точнее, смотря кто.

Саманта тихо засмеялась и вдруг, неожиданно для себя, протянула руку и легко, кончиками пальцев, провела по волосам Ларри. Они оказались такими мягкими, приятными на ощупь, что Саманта не смогла отказать себе в удовольствии еще немного погладить его по голове. Ларри молча смотрел на нее и по-кошачьи чуть прижмуривался, когда ее пальцы в очередной раз начинали путь сверху вниз.