Я не знал, сколько времени. Щекой я чувствовал дыхание, более горячее, чем дуновение обогревателя. Влажные, нежные волны.

— Ты спишь? — послышался шепот.

— Сплю, — ответил я, не открывая глаз.

— Эй, почему ты до сих пор на меня не набросился?

— Не хочу, чтобы мне не поздоровилось.

— Открой глаза.

— Наверное, это сон. Не хочу открывать глаза и просыпаться.

Наступила долгая пауза. Свист ветра и звонкий хлопок. По моей щеке. Сильнейшая пощечина. Мощнее моего удара правой.

— Ты сказал, что я хорошенькая, очаровательная и притягиваю к себе. Ты мне врал?

— Нет, не врал. Просто, как говорят, я тот еще сухарь.

На этот раз паузы не последовало. Моя щека снова зазвенела. Затем послышался звук удаляющихся шагов по ковру. Громко хлопнула дверь. Я открыл глаза и тут же снова их закрыл. Щека горела. Мной снова овладел сон. Но такой тихий и мирный, какого я никогда раньше не испытывал.

Сквозь щель в занавесках проглядывал рассвет. На часах — половина шестого. Вопреки обыкновению, мои внутренние часы сдвинулись. Я посмотрел на дверь в спальню Токо. Она была плотно закрыта, будто створки раковины моллюска, и погружена в тишину. Особых надежд я не питал, но может, смогу реализовать одну из целей, с которой пришел сюда. Я встал и сел за компьютер Токо. Включил его. Перед глазами появился экран с непонятными надписями. Я попытался вспомнить, что она вчера делала. Точно. Сначала пароль. «Огромное Спасибо Тебе за Все, Токо». Так кажется. Поводив пальцем по клавиатуре, я наконец-то ввел нужную комбинацию. Но на экране ничего не появилось. Я потыкал в разные клавиши без разбору — никакого эффекта. Отчаявшись, я выключил компьютер и снова включил его. Несколько раз повторил то же самое. Я разозлился, но клавиши нажимать не перестал. Через какое-то время я увидел на экране знакомое меню. Выбор газеты. Ключевое слово. Чтобы набрать необходимые комбинации, я потратил уйму времени. Наконец-то появились статьи. Опять нажал на клавиши. Следующая статья. На чтение уходило время. Вскоре мой взгляд остановился на одном слове. Я задумался. Посмотрел на книжные полки, нашел там словарь. Давно в руках не держал. Вот нужное слово! Вернулся к компьютеру и выключил его. В комнате Токо по-прежнему тихо. Уже восьмой час. Я прочитал не так-то много статей. А времени убил кучу и устал к тому же. Все-таки не умею я обращаться с технологиями нашей эпохи. Я взял пальто. Надел ботинки и хотел было тихонько выскользнуть из квартиры, но тут на глаза попались сборники стихов, лежавшие на столе. Наверное, больше я их никогда не открою.

В полдевятого я вошел в больницу при Медицинском университете Тоё. Больных в амбулаторном отделении было немного, впрочем, как и посетителей, пришедших навестить лежавших в больнице. По телефону мне сказали, что свидания разрешены с десяти часов.

Я встал у регистратуры хирургического отделения. Серьезного вида мужчина средних лет в голубой форме посмотрел на меня. Мой ровесник, но по лицу заметно: жизнь у него совсем не такая, как у меня. Форму он начал носить в молодости, так что она стала частью его тела. Наверное, непривычный пиджак навел меня на эти странные мысли. Если бы не Асаи, я бы даже галстук себе завязать не смог.

Я обратился к работнику регистратуры:

— Я хотел бы узнать номер палаты одной из ваших пациенток. Маю Миядзака, шести лет. Где она лежит?

Почему-то он насторожился:

— А кто вы?

— Первый отдел расследований Управления полиции. Синто моя фамилия.

Он перестал хмуриться. Даже удостоверения не проверил.

— Виноват. К нам часто приходят журналисты. Полиция строго-настрого запретила сообщать номера палат. А они все ходят, надоедают. Происшествие серьезное, понятное дело.

— Я вообще-то первый раз здесь. Потерял записную книжку. Но спрашивать по телефону из управления как-то неловко, вот я и пришел сюда сам.

Он радушно улыбнулся:

— Триста шестая палата в корпусе «Ц».

— А ребята из участка Синдзюку еще дежурят?

— Вот не знаю. До позавчерашнего дня дежурный полицейский сидел даже ночью, чтобы никто не ходил. А сейчас? Могу позвонить на пост медсестер и спросить у них.

— Не надо. Я как раз туда собираюсь. Большое спасибо.

Больничный корпус был новый, просторный, чистый. Мимо проходили врачи и медсестры, но никто из них не обращал на меня внимания. Я стоял в конце коридора с палатами трехсотых номеров. Полицейских видно не было. Нужная мне палата находилась вне зоны видимости поста медсестры. Я пошел по коридору, встал перед триста шестой. На двери — имя «Маю Миядзака» и больше ничего. Отдельная палата. Я прислушался. Изнутри не доносилось никаких звуков.

Я тихонько открыл дверь. Никого. Только маленькое тельце на кровати. Девочка лежала, закутавшись в одеяло, повернувшись к окну. Капельницу сняли. Я бесшумно подошел к кровати и встал рядом.

Тельце перевернулось на бок. Я посмотрел на девочку. Рана на лбу заметно уменьшилась. Когда-нибудь ее вообще не будет видно. Девочка тихо спала. Я взял складной стул, прислоненный рядом и сел на него. Девочка приоткрыла глаза, наверное, ее разбудил скрип стула. Поморгала и с удивлением посмотрела на меня.

— Доброе утро, — негромко сказал я проснувшейся девочке.

— Дядечка? — тонким голоском спросила она. — Дядечка из парка? — Голосок ее стал погромче.

Я приложил палец к губам.

— Не забыла. Да, тот самый дядечка-алкаш. Еще рано. Говори тихо.

— Дядечка, а ты сегодня опять пьешь?

Внезапно я понял. Не пью. Со вчерашнего вечера, когда я пришел к Токо, я не брал в рот ни капли. Я посмотрел на руки. Дрожи не было. Я бессильно улыбнулся.

— Нет. Похоже, я забыл сегодня выпить. С тобой все в порядке?

— Ага, — ответила девочка. На щеках появился румянец. — Голова как в тумане. Но ничего страшного. Все в порядке.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Скоро опять сможешь играть на скрипке. Говорят, ты получила премию на конкурсе.

Она кивнула. И тихонько проговорила, будто вспомнила впервые:

— Точно. Я и забыла, что нужно заниматься.

— Давно забыла, не помнишь?

— Даже не знаю. Сегодня какой день недели?

— Четверг.

— Значит, я с субботы не занималась.

— Да. Ты долго спала, с самой субботы. Хочу спросить тебя: ты не помнишь, что случилось в тот день?

— Ага. Сейчас увидела тебя и вспомнила. А до сих пор все было как в тумане… Скажи, где мой папа?

Ей не сказали о смерти отца. Можно только посочувствовать тому, кто первым объявит ей об этом.

— Он лежит в другом месте. — Когда я вру, на языке появляется привкус ржавчины. — У него небольшая травма. Но он скоро поправится. Ты часто ходила с папой в парк?