Цезарь не поверил объяснениям массалийцев и посчитал, что они просто-напросто полагают, что ему не взять верх над Помпеем. И он не ошибся. Когда в Массалию приплыл Демиций Агенобарб (которого Цезарь, вступив в Корфиний, по своему великодушию, отпустил), старейшины города устроили ему радушный прием.

Массалия представляла собой хорошо укрепленный город, и оставить его у себя в тылу Цезарь не мог. В то же время он понимал, что осада Массалии займет долгое время. Поэтому он поручил Децимию Бруту командовать флотом, а легату Гаю Требонию оставил три легиона, поставив перед ними задачу овладеть городом. Сам же Цезарь отправился дальше — в Испанию.

Цезарь во всеуслышание заявил, что, отправляясь в Испанию, он идет на войско без полководца, а потом вернется к полководцу без войска. Он ошибся в обоих случаях. Войсками Помпея в Испании командовали Луций Афраний и Марк Петрей, искусные, видавшие виды военачальники, а Помпей за то время, что Цезарь находился в Испании, значительно увеличил численность своего войска в Греции. Что касается Испании, Цезарь был заком с этой провинцией — в 69 году он был квестором в Дальней Испании, а восемь лет спустя занимал должность наместника. А вот с Ближней Испанией, в которой стояли теперь вражеские войска, он был мало знаком.

Поздней весной 49 года Цезарь перевалил через Пиренейские горы, подошел к реке Сикорис, на другом берегу которой находился город Илерда (неподалеку от нынешней Барселоны, ныне Лерида). На том же берегу находился лагерь Афрания и Петрея, располагавших пятью легионами и вспомогательным войском из местных жителей. Цезарь имел примерно такое же количество пехотинцев, а вот его конница значительно превосходила числом конницу неприятеля. В конницу Цезаря входили многие знатные галлы, которых он включил в свое войско, поскольку не рисковал оставить их у себя в тылу. Видимо, Цезарю не внушали безоговорочного доверия и собственные солдаты, ибо он значительно повысил им жалованье, заняв деньги у центурионов и военных трибунов. Этим он вдвойне выиграл: займом он привязал к себе офицеров, а щедростью купил расположение солдат.

Переправившись на западный берег Сикориса, Цезарь разбил свой лагерь неподалеку от стана противника. В скором времени обнаружилось, что лошадям на этом месте не прокормиться, и потому пришлось посылать солдат за кормом для лошадей на другой берег реки, что было сопряжено с риском наткнуться на неприятеля. Вскоре положение осложнилось: паводком снесло наиболее близкий мост через реку. К тому же на фуражиров стали нападать вражеские солдаты. Цезарь решил, что пора покончить с противником, дав ему решительное сражение, но Петрей и Афраний вызов не принимали. Когда Цезарь распорядился овладеть высоким холмом, стратегически важным пунктом, находившимся между городом и неприятельским лагерем, и направил туда войска, их атаковали легионы противника. После пятичасового сражения войска Цезаря отступили. Солдаты Цезаря дотоле одержали немало славных побед над превосходившими их числом, но необученными военному делу галлами, а вот, столкнувшись с хорошо обученным и организованным войском своих соотечественников, им уступили. В этом бою войско Цезаря потеряло убитыми семьдесят человек, в том числе одного из лучших центурионов; шестьсот человек получили ранения. Противник тоже понес большие потери, но зато солдаты Помпея воочию убедились, что можно не только сражаться с Цезарем, но и взять над ним верх.

Когда известие о постигшей Цезаря неудаче докатилось до Рима, многие сенаторы, соблюдавшие прежде нейтралитет, заявили о своей поддержке Помпея. Мало кто верил, что Цезарь одолеет его. И в самом деле, за те шесть месяцев, что прошли с того времени, когда Цезарь перешел Рубикон, он не преумножил сторонников, не сумел взять Массалию и не смог одолеть неприятеля под Илердой.

Вскоре положение Цезаря ухудшилось еще больше. Вода в Сикорисе вышла из берегов и снесла оставшиеся мосты, отрезав войска от подвоза из Галлии и Италии провианта и фуража. Но Цезарь неизменно справлялся с возникавшими трудностями. Когда он находился в Британии, ему довелось видеть кельтские лодки, киль и ребра которых изготовляли из дерева, а корпус плели из прутьев и обтягивали кожей. Такие лодки были не только остойчивыми, но и вместительными, да и построить их было нетрудно. Построив целую флотилию таких лодок, Цезарь доставил их на подводах на берег Сикориса в место, находившееся в двадцати милях от лагеря, где река была менее полноводной. Потом он переправил на другой берег реки легион и начал с двух сторон наводить мост, который через два дня был готов. Подвоз провианта и фуража был восстановлен.

Построив мост, Цезарь этим не ограничился. Он нашел у реки, неподалеку от лагеря, удобное место и распорядился вырыть отводные канавы шириной в тридцать футов, чтобы, когда работы будут закончены, на реке наладился брод и появилась возможность переправляться через Сикорис, не делая сорокамильного крюка.

В то же время Цезарь склонил несколько местных иберийских племен взять его сторону. Иберийцы около тридцати лет назад поддержали мятеж римского полководца Квинта Сертория, установившего в Ближней Испании независимый от Рима режим. Победить Сертория тогда удалось лишь Помпею. И вот теперь иберийцы посчитали Цезаря человеком, схожим с Серторием, который может уменьшить их притеснение со стороны римских властей.

Ситуация изменилась, и Афраний с Петреем решили уйти на юг, чтобы сражаться с Цезарем в более благоприятных условиях. Для этого им было необходимо переправиться на восточный берег Сикориса. По распоряжению своих командиров, солдаты навели через реку понтонный мост, а переправившись на другой берег, его снесли. Цезарь выступил следом за неприятелем. В результате рытья отводных канав вода в Сикорисе несколько спала, и Цезарь решился на переправу. Наиболее слабых солдат, у которых не хватило бы решительности и сил перейти быструю реку вброд по горло в воде, он оставил охранять лагерь, а остальных повел к броду. Конники переправились через реку без большого труда, а чтобы помочь пехотинцам, Цезарь поставил в реке вверх и вниз по течению большое количество вьючных животных. Все же нескольких солдат унесло течением, но им помогли выбраться из воды; никто не погиб. Затем в результате быстрого марша по найденному укороченному пути Цезарь зашел во фронт неприятеля и отрезал его от пути подвоза провианта и фуража.

Капитуляция войск Афрания и Петрея теперь стала лишь делом времени, но Цезарь не хотел лишней крови. Он не собирался истреблять вражеских воинов (таких же римлян, как и его собственные солдаты) без вящей необходимости. Если он проявит к ним милосердие, его авторитет среди простого народа значительно возрастет, а если он устроит кровавую бойню, его посчитают тираном, стремящимся добиться успеха любыми средствами. Однако солдаты, вероятно, узнав о настроениях Цезаря, мыслили по-другому. Они считали, что его милосердие лишит их причитавшейся им военной добычи. Некоторые солдаты даже говорили друг другу, что если Цезарь не поведет их немедля в бой, то они не станут сражаться даже тогда, когда он повелит.

Однако вскоре ситуация изменилась самым неожиданным образом. Солдаты Афрания и Петрея стали подходить к лагерю Цезаря и вызывать для беседы своих знакомых и земляков, а в беседах выражать сожаление, что вступили в войско Помпея. Затем и солдаты Цезаря стали наведываться в лагерь противника для дружеских встреч со своими знакомыми. Вскоре стало казаться, что два лагеря стали единым целым, и солдаты Цезаря поняли, почему их полководец не жаждет довести дело до кровопролитного боя — ведь солдаты Афрания и Петрея также являлись римлянами.