– Во-во! Я в прошлом году у вас на концерте был. В «Метро».

– А, помню, мы приезжали, на день студента, – кивает Иван.

– Ага! Там еще тогда драка на входе случилась, – уточняет Толик.

При слове «драка» все трое хихикают.

– Слышь, ты извини, я правда не видел, когда тебя в темноте задел, – начинает объяснять Виктору Иван. – С телкой одной танцевал, Машей зовут. Она мне метра на два в рот язык засунула, думал, задохнусь!

Все трое громко ржут.

– Да ладно, – говорит Витек. – Бывает!

– Слышь, а у тебя что за ствол? «Макаров»? – продолжает светскую болтовню Иван.

– Ага. Купил с рук недавно. Сука, заедает, мы с ребятами на даче по бутылкам стреляли, два раза осечка была.

– Ясно. Дай посмотреть!

Отлично! Еще десять минут назад мы прыгали через заборы и рисковали схлопотать пулю в спину от этих двоих питерских ковбоев, а теперь Иван скорешился с ними за две минуты и как ни в чем не бывало разглядывает злополучный ствол!

Хмыкнув, я принимаюсь разглядывать, чем занята ближайшая к нам компания. Кажется, они разливают дешевый портвейн по пластиковым стаканчикам. Если честно, я бы сейчас и от портвейна не отказалась. Снова начинает ныть нога.

Вечно все шишки достаются мне. Ребра я уже ломала, теперь вот вывих стопы. Или что там у меня? Пора заканчивать заниматься героизмом в самом деле. Гореть в ресторанах, падать в самолетах, скакать по крышам. Можно мне хотя бы месяц нормальной жизни в качестве компенсации?

– А у тебя разрешение на него есть? – спрашивает Иван.

– Ну… В процессе. То есть будет скоро.

– А если менты увидят?

– Ну, я его в машине вожу, под сиденьем. Пока не светил.

– Я тоже подумываю ствол взять, – рассуждает Иван. – Сейчас идиотов полно в Москве, кризис, у всех башню сорвало. Музыкантов знакомых недавно прямо на улице пытались грабануть, прикинь! Какой советуешь взять?

– Не бери «Макарова», я не в восторге, – оживляется Толик. – Он неудобный, из него хрен куда попадешь. Какая-то фигня совковая, блин. Мне пацаны советовали «ТТ» брать, или «Вальтер ППК». Тот вообще можно в карман пиджака сунуть, и никто не заметит. Но «ТТ» не было, а за этот ствол я копейки отдал, по дешевке подвернулся.

– Ясно. Но так с виду он, кажется, неплохо выглядит.

Иван уже вертит в руках пистолет!

– Ну, если честно, можно и муляж купить, – вступает в дискуссию Виктор, швырнув окурок в трубу. – Кто там в темноте разберет, настоящий у тебя ствол или игрушечный? У меня знакомый в Штатах работает, обещал привезти полную копию «Беретты» за смешные деньги!

– Да что копия, что ты с ней сделаешь? – протестует Толик. – Разве что по лбу дашь кому-нибудь, так я и кулаком могу дело уладить.

– Нет, прикольно! – прицеливается куда-то в темноту Иван. – Хорошая игрушка.

Детский сад!

– Ты поаккуратнее, – говорю я. – Тут народу полно!

Иван, не слыша ничего вокруг, строит из себя крутого парня, размахивая стволом. Он прищуривает один глаз, вытягивает руку с пистолетом в сторону стоящего на другой стороне площади дома и пытается прицелиться. Витек и Толик горячо спорят о муляжах и настоящем оружии. А я понимаю, что мне до чертиков надоел этот балаган. Я карабкаюсь вверх по скользкой жестяной поверхности.

– Иван, отдай людям пушку и поехали.

– Да, чувак, давай, от греха, – протягивает руку Толик.

– А ты его на предохранитель поставил? – интересуется Витек.

– Да поставил, что я, дурак, что ли?

– Точно поставил? – спрашивает Иван, вертя пистолет в руках. – Тяжелый, зараза!

Нога моя скользит вниз, я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, Иван, обернувшись, протягивает мне руку, и вдруг что-то тяжелое падает на жестяную крышу.

Не просто падает – валится с таким грохотом, что у меня закладывает уши.

А в следующую секунду где-то внутри, в районе солнечного сплетения, вспыхивает сверхновая. Боль протыкает меня, как шампур, и брызжет во все стороны яркими разноцветными искрами. Небо делает кувырок и оказывается у меня под ногами.

39

Отчего люди думают, что смерть – костлявая старуха с косой, в рваном саване?

Чушь!

Она вовсе не так выглядит.

Я ее видела.

Сегодня.

Сейчас.

Над краем крыши рождается свет. Он разрастается, плывет маревом в воздухе, густеет на глазах. Он не освещает все вокруг себя – он просто растворяет реальность по краям. Ночь, люди вокруг меня, город где-то внизу – все отступает на второй план, тускнеет, превращается в далекое зыбкое воспоминание.

Время, до этого момента несшееся вприпрыжку, замедляется, застывает, останавливается, теряет власть надо мной. Поглощается светом.

Это не свет от солнца или от лампы. Это не свет как абсолютная белизна. Это не то, что я могу видеть глазами.

Это свет на уровне ощущений.

Он звенит в ушах.

Он оставляет на языке яркий соленый привкус.

Он пробегает дрожью по моим рукам и ногам.

Он скручивает меня, тянет вниз и одновременно тащит вверх.

Свет постепенно концентрируется, сжимается, превращается в ослепительный вытянутый силуэт. Прожигая реальность насквозь, силуэт медленно движется ко мне, течет, словно ртуть.

Она и правда женского пола.

Я не вижу этого, я знаю.

Я видела ее уже много раз до этого. Когда именно? Раньше. Там, откуда она приходит, время не имеет значения.

Она кивает мне, как старой знакомой.

У нее спокойное печальное лицо.

У нее мое лицо.

Всякий раз, приходя за кем-то на эту сторону, она вбирает в себя черты человека, которого ей предстоит увести с собой.

Об этом я тоже знаю. Знала всегда. Просто вспомнила секунду назад.

– Привет! – говорю я ей. – Давно не виделись.

И улыбаюсь.

В светящемся зеркале напротив мое лицо растягивает губы в улыбке.

Ослепительный силуэт дрожит, мерцает, видоизменяется. От него отделяется яркий протуберанец, тянется ко мне, словно рука, пытается дотронуться до запястья.

В следующее мгновение что-то по эту сторону бытия стискивает меня, на секунду возвращая чувствительность в невесомое тело.

– Эй, дыши, давай! – кричит знакомый голос. – Дыши! Ну пожалуйста, давай! Не ленись! Ты задница! Не смей помирать! Они уже едут! Держись! Еще пять минут! Пожалуйста!

Что-то мокрое капает мне на лицо.