Каждый телеканал, разумеется, посчитал должным если не посвятить персоне Сереброва документальный фильм, то, как минимум, изготовить о нем хвалебный репортаж. Вышедший в январе диск Ивана раскупили невиданным тиражом, сейчас готовится переиздание. Мне как доверенному лицу (согласно тому самому, написанному задним числом завещанию, в котором Иван все предусмотрел) приходится ездить на разные скучные переговоры и подписывать разные бумажки. Прибыль с продаж, которая оседает на расчетном счете в маленьком швейцарском банке, весьма значительна – боюсь, в России на корпоративах Иван заколачивал бы такую же сумму несколько лет подряд.

Какие-то предприимчивые граждане тут же наштамповали футболок, толстовок и рюкзаков с фотографиями Сереброва. Парочку таких модных изделий я привезла ему из Москвы – думаю, его это повеселит. «В истории российского шоу-бизнеса конца первого десятилетия XXI века Серебров навсегда останется яркой кометой, пронесшейся по небосклону и осветившей многие души». Вот так витиевато закончила свою статью Кравцова в своем глянцевом журнале. Наиболее удачную фотографию Ивана вручила ей лично я, предварительно нацепив на себя самое прискорбное выражение лица.

Иван добился всего и сразу. Смешно, правда? Почему, чтобы тебя признали и полюбили, обязательно нужно умереть?

О том, что Иван жив, знают всего несколько человек. Я, Андрей, Паша, случайное знакомство с которым оказалось не только приятным, но и полезным (именно он помогал оформлять необходимые медицинские документы), и некий Марс, человек, о котором я только слышала. Он и помог Ивану с новой личностью, соорудив благодаря своим связям паспорт на имя Петрова Кирилла Валерьевича. Так что, наверное, Иван не зря отращивает бороду – с ней он больше похож на человека в собственном паспорте.

Большую часть времени, пока Иван реализовывал план собственного побега из этой жизни, я провела, борясь за свою. Неделя в реанимации – история для отдельного романа. Окончательно придя в себя, я узнала, что технически Иван жив, но юридически – уже умер. Что, впрочем, не мешало ему мотаться на машине между Питером и Москвой и улаживать свои и мои дела. А потом, когда меня выписали, и я, лелея ноющую дырку в груди, вернулась в квартиру к Ивану, куда он перевез мои вещи, он устроил маленький прощальный ужин «для своих», после чего исчез, словно привидение. Рано утром вышел за дверь с небольшой дорожной сумкой и растаял в воздухе.

Через неделю от него пришел первый e-mail.

Он поселился в Ашвеме – говорит, здесь спокойнее, чем в Морджиме, местечке, густо заселенном русскими и украинцами. Но частенько он все же выбирается туда – повидать знакомых, оторваться в клубе. Пару раз в клубящейся под транс толпе он встречал бывших знакомых из столичной тусовки. Оба раза, поздоровавшись с Иваном за руку, знакомые не задали ему ни одного вопроса. Видимо, решили, что призрак Сереброва привиделся им в наркотическом бреду.

Как человек деятельный, Иван тут же взял в аренду старое обветшавшее бунгало и за месяц превратил его в отличный бар «A. J. E.». Название-аббревиатуру можно расшифровать как «Alea jacta est», что в переводе с латыни означает то ли «мосты сожжены», то ли «обратной дороги нет». У Ивана неожиданно обнаружилась слабость к латинским фразеологизмам. Гвоздем меню, правда, являются не замысловатые коктейли, а чистая свежая вода и хорошее обслуживание. Хотя, конечно, прибыли Ивану это не приносит – здесь вообще никто не думает о прибыли.

Такой вот странный у нас получился финал.

Сначала я уберегала его от смерти – а потом он меня застрелил. Случайно.

И я умерла.

Почти умерла.

Слово «почти» разительно меняет всю картину, не правда ли?

– Что ты ей сказал? – спрашиваю я.

– Кому? – удивляется человек рядом со мной, потягивая сок.

– Женщине с косой.

– У нее не было косы. Я ведь тоже ее видел, не забывай. – Иван весело улыбается. – Мы с ней заключили договор о том, что я и ты меняемся местами. Она отдает тебя – а я исчезаю. Насовсем. Все просто. Со смертью, оказывается, тоже можно договориться. Считай, что это мое искупление. За тебя. Тогда, на крыше, я понял, что мне легче умереть самому, чем потерять тебя.

Кто кому из нас чем обязан – я уже не разберусь.

– Что тебе здесь снится? – спрашиваю я.

Иван смотрит куда-то за горизонт, пожимает плечами.

– Первое время, когда сюда переехал, вообще ничего не снилось. Я, кстати, был этому очень рад. А теперь снится все подряд. Обрывки произошедшего, какие-то люди, знакомые или не очень. Как раньше, до всего этого. Ты часто снишься… Берег этот. Пальмы. Ничего экстраординарного. Ну, ты понимаешь, о чем я…

Паша и Андрей, стащив с себя футболки, плещутся в воде. За то небольшое время, что они знают друг друга, эта парочка неплохо сдружилась. Потом Паша поворачивается и радостно машет нам рукой.

– Круто-о-о! – кричит он.

– У тебя с ним что-то есть? – интересуется Иван тоном заговорщика.

– С Пашей? Ну… он за мной ухаживает…

– Ясно, – хохочет Иван. – Значит, ничего. А ведь он втрескался в тебя по уши.

– Думаешь?

– Вижу.

Иван снова молчит, тянет сок из трубочки. Собака возле меня, потянувшись, переворачивается во сне на другой бок.

– Шрам виден? – спрашивает Иван.

– Да. Сказали, посветлеет примерно через год.

– А что ты намерена весь этот год делать?

Вопрос ставит меня в тупик.

– В смысле?

– В прямом. Будешь торчать в Москве? Отбиваться от журналистов? Пытаться понять, кем ты теперь хочешь работать?

Я открываю было рот, но совершенно не нахожу, что ответить.

– Я же вижу, тебя тяготит вся эта столичная шумиха. Из тебя и так уже почти сделали вдову Курта Кобейна.

– Я не похожа на Кортни Лав, – хихикаю я.

– Слава богу. Ну так какие планы?

– Пока никаких, – признаюсь я.

Иван едва заметно улыбается, потом переводит взгляд на океан, смотрит задумчиво вдаль, покусывает трубочку и наконец говорит самым невинным тоном на свете:

– Могла бы пожить здесь пока. Здесь хорошо. Климат, люди, даже еда – все другое. Вон, собака тебя уже любит. И вообще…

– Я… не уверена.

– Не хочешь здесь – можно рвануть еще куда-нибудь, – воодушевленно заявляет Иван. – Италия, Франция, да хоть Япония. Ты даже не представляешь себе, сколько на этой планете отличных мест. Я, кстати, и сам не против прокатиться туда-сюда. Но… есть одно «но».

– Какое? – со смехом интересуюсь я.

– Я тут подумал – пока все идет хорошо. Но если я сдвинусь с места – не начнется ли все сначала?

– О чем ты?

– Я о том, что мне все-таки тяжело без своего ангела…