Принцесса бросилась к нему, я так же тупо смотрел, как ее ловкие быстрые пальцы перевязывают ему рану, крови натекло и ей на пальцы. Земля дрогнула и поплыла, я не сразу даже сообразил, что конь оказался умнее или стыдливее меня и понес от позора вдоль реки.

Вдогонку донесся голос Асмера:

– Ты куда?

– Поищу их! – крикнул я, не оборачиваясь, чтобы они не видели, как к лицу прилила кровь. – Нечисть реку не перейдет?

– Нет, – донесся слабый голос. – Если, конечно, не отыщут мостик...

Конь бодро трусил вдоль берега. Видимо, нечисть страшится воды, как страшатся ее взбесившиеся собаки. У них это так и называется водобоязнью. Но бешеная псина в состоянии перейти на другой берег ручья, к примеру, по стволу упавшего дерева.

Оранжевый туман на глазах таял, в нем уже просвечивали дыры. В других местах, напротив, чувствовались утолщения, словно туман там собирался в тугие, тяжелые комья. Река шириной метра три-четыре. Деревцо средних габаритов легко бы послужило мостиком, но, к счастью, справа берег зарос короткой жесткой травой, ни единого кустика, а слева, куда мы выскочили, и вовсе тусклый, как рыбья чешуя, песок. Ближайший лесок километрах в пяти. Конечно, где-то деревья, как стадо лосей, подступают прямо к воде, а то и сама речка внаглую через чащу, а там бобры, подгрызающие деревья для обустройства своей малой родины, там вообще деревья норовят упасть именно с берега на берег, словно слабенькая водичка ну прям как циркулярная пила подрезает им могучие корни.

Оранжевая стена тумана медленно редела. Пустоты выглядели расширяющимися дырами в голландском сыре, а в других местах, где тугие плотные комья, цвет тумана менялся с радостно-оранжевого на угрожающе – багровый, под тон заката, но мне он казался больше похожим на цвет пролитой крови. Теперь я видел, как из земли стремительно выплескиваются оранжевые дымки, стремительно уносятся к небу. Там, очень высоко, расплылось странное плоское пятно оранжевого цвета. Похоже, поднимающийся дым наткнулся на незримую преграду и стелется, как под крышей, выискивая щели.

Небо темнело быстро, над лесом поднялась чересчур огромная луна. Я не знаток астрономии, но луна показалась чересчур огромной. Даже солнце выглядит утром мельче, чем при заходе, тогда оно словно распухает, луна тоже меняет цвет, размеры, но чтоб вот такой... да и пятна, то бишь лунные моря, вроде бы раньше я видел в других местах диска... Хотя, конечно, кто из нас луну видел не мельком?

Конь пошел по воде, я видел мелких рыбешек, потом странное чувство тревоги погнало прочь от воды. Поехал по берегу и лишь случайно увидел, как в том месте, где должен был только что проехать, песок вдруг начал утекать вниз, вода завихрилась вместе с песком. В провал ухнул бы слон с магараджей, не только всадник на усталом коне.

Жуткий вой еще долго доносился через ночь, но, когда я решился въехать в темную рощу, уже слышал только шелест листвы да стук копыт по утоптанной тропе. Уже почти успокоился, но едва выехал на открытое место, вой раздался гораздо ближе.

Лунный свет делал привычный мир ненастоящим, пугающим. Я огляделся, внезапно сообразил, что заблудился сразу же, едва удалился от повозки. Дурацкий интеллигентский стыд погнал прочь, заставил хотя бы сделать вид, что ищу остальных, кто-то, может быть, ранен, не в состоянии добраться без посторонней помощи... Но они, даже раненые, живучее меня, мертвым же помочь не смогу, и вот теперь дурак, идиот, тупица один в ночи, верхом на коне, который ненамного умнее меня. Хотя, наверное, умнее.

Над головой все чаще проносились отвратительные тени, огромные и пугающие. Однажды пахнуло нечистым теплом и смрадом. Я пригнулся, но крылатый зверь уже пролетел, оставив исчезающую струю вони.

Справа в небе мелькнуло. Я вскинул голову и рассмотрел огромного крылатого зверя размером с овцу и крыльями в размахе с крышу сарая. Зверь распахнул пасть, я содрогнулся от жуткого визга. Пасть уже захлопнулась, зверь пролетел и теперь далеко в небе разворачивался, но меня все еще трясло – запомнил эту распахнутую пасть с тремя рядами блестящих в лунном свете длинных зубов!

Еще один крылатый зверь снижался с востока. Я проследил взглядом по линии, куда он нацелился длинным острым клювом, вздрогнул. Между камней, пригибаясь, бежал обнаженный до пояса человек. Крылатая тварь бросилась, человек вовремя нырнул в тень, и острые как бритвы когти пропороли воздух над голой спиной.

Я перевел дыхание, но в небе появилось еще одно крылатое чудовище. Они кружили над одним и тем же местом, потом передвинулись, все время наполняя воздух отвратительным визгом. Я насторожился, рука потащила из ножен меч, ибо погоня, похоже, двигалась в мою сторону.

Беглец выскочил из тени скал. Гарпии завизжали, воздух наполнился тугими хлопками крыльев, я ощутил ветер на лице. Беглецу оставалось пересечь небольшое пространство, а там снова острые скалы.

Я вскрикнул:

– Держитесь, любезный друг! – пришпорил коня, ринулся к месту схватки.

Беглец опустился на колено, в руках мелькала короткая дубинка, но он ей отбивался с необыкновенной ловкостью. Гарпии на лету били клювами, царапали когтями, старались сбить с ног и вонзить когти в незащищенный живот.

Я увидел темные полосы на бледной коже. Никто не заметил меня, налетающего вихрем, и мой меч рассек одну гарпию пополам, вторая бросилась с бешеной яростью, я подставил щит, когти впились в железо с такой легкостью, словно щит был из сырой глины. Я поспешно махнул мечом, лезвие скрипнуло по жестким перьям – и голова со страшным клювом отделилась от тела.

Беглец катался по земле, обхватив третью гарпию обеими руками. Я послал коня вокруг, меч поднял для удара, но вскоре послышался уже знакомый мне гадкий хруст. Гарпия взвизгнула, как кошка, крылья ее бессильно распластались. Она не двигалась больше, но не двигался и беглец, чьи руки были плотно сомкнуты на шее отвратительной твари.

Я забросил щит на спину, наклонился с коня. Огромные кожистые крылья закрывали беглеца почти целиком. Я, держа меч в одной руке, другой ухватил гарпию за крыло и подал коня назад. Руки беглеца расцепились. Я стащил с него крылатое чудовище, конь пятился, дрожа. Когда я выронил гарпию ему под ноги, конь задрожал, отпрыгнул и все норовил пуститься вскачь.

– Погоди, – сказал я ему внушительно, – надо посмотреть, он же ранен...

Но конь трясся, храпел, пятился. Я соскочил на землю, поводья забросил на седло. Конь тут же попятился дальше, а я пошел к спасенному.

Луна выскользнула из-за облачка, мертвенный свет упал на землю. Я как раз подошел к беглецу, мои ноги примерзли к земле. Человек, если это человек, был страшен. Теперь, когда я сам на земле, начал понимать, что человек и есть наверняка то, что называют великанами. Голова как пивной котел, звериная морда, огромная бочкообразная грудь, длинные волосатые руки, но все это я заметил лишь мельком, а глаза мои прикипели к морде спасенного... нет, человека, к которому я пришел на помощь. Теперь я чувствовал, что он справился бы со всеми крылатыми тварями и сам.