Незер с Биной навели порядок в большом доме, вернее, пока в той его части, где собирались жить. Остальное потом. Обследовали огород, уяснив, что созреет в ближайшие дни, наносили воды и вымыли сначала Серкету, а потом вымылись сами и блаженствовали у огня, когда в дом пришел Семос. Он был явно смущен.

— Госпожа… Вы не могли дать нам еще мяса?

— Вам мало большого куска, который я дала? У вас что, пир?

— Нет, у Тийи мясо сгорело. Она не умеет готовить пищу. Пока.

Незер поняла, что утром придется снова идти на рынок и продавать очередное украшение.

Она вовсе не собиралась кормить своих работников мясом, достаточно и овощей с хлебом, а потому подала Семосу мешочек:

— Отварите.

— Что это?

— Чечевица. И не доверяй своей жене ничего варить, если не умеет.

— Но…

— Семос, я не обещала разносолов и пиров. Мы сегодня ели чечевицу, почему не можете поесть вы? И мяса я отдала вам половину. Больше дать не могу, нас тоже трое.

— Хорошо, — вздохнул Семос.

Глядя ему вслед, Бина покачала головой:

— Незер, они работать не будут.

— Сама вижу. Надо нанять людей, совсем скоро месяц Фармути, урожай останется неубранным.

На следующий день Незер отправилась к Бану с просьбой помочь продать украшение по достойной цене, а также нанять на вырученные шетиты людей, способных трудиться, а не ныть.

С помощью караванщика ей удалось и получить достаточно золота за браслет, и нанять бывшего управляющего имением где-то на западе. Услышав, что в Шедете для него есть работа, Рамес был счастлив, обещая сделать все, чтобы поместье процветало. Он же подобрал трех работников.

Немного погодя Незер и Рамес уже обходили ее новые владения, планируя, что и где нужно сделать сначала, а что потом.

Четверо мужчин поселились в доме для слуг, прилегавшем к амбару, и немедленно принялись за работу. Увидев Семоса и его семью, Рамес поинтересовался:

— Это ваши родственники?

— Нет, беженцы, которым я предоставила кров за работу, но они ничего не умеют.

— Научим, — кивнул Рамес.

Приведенные им люди явно знали свое дело, уже к вечеру результаты их труда были налицо. Незер не без ехидства заметила Семосу:

— Учитесь.

Рамес определил, сколько шетитов нужно вложить в поместье немедленно, чтобы то приблизилось к процветанию. Он объяснил, на что пойдет каждый шетит, а по поводу питания сказал, что пока можно обойтись без мяса, достаточно рыбы.

Незер поморщилась:

— Рыбы? Но это пища простолюдинов.

— А мы и есть простолюдины. Сейчас не время перебирать.

Через пару дней Рамес привел женщину с девушкой, объявив, что женщина будет заниматься приготовлением еды для хозяев, а ее дочь для работников. А еще они будут стирать и убирать в доме.

Прошла всего неделя, а поместье изменилось. Оказались подновлены дома (ремонтировать по-настоящему Незер отказалась — не время), выполоты заросшие травой дорожки, подновлен хлев, где стояли три козы, в дальнем конце сделан загон для гусей, обкопаны фиговые деревья, вычищен рыбный пруд и подновлен забор вокруг основной части поместья. К началу сбора основного урожая нужные в поле руки высвободились, как и рассчитывал Рамес.

Незер не знала покоя, ее видели то в одном, то в другом конце земли, где владелица проверяла сделанное и что-то планировала. Они с Рамесом решили увеличить пруд, поскольку свежая рыба оказалась вполне съедобной, развести еще гусей, расширить сад, посадить побольше кабачков, чечевицы, расширить виноградник и заменить некоторые кусты… и еще… еще… еще… Жадному до работы Рамесу хотелось расширяться без конца, но для этого нужны еще люди и земля. Незер задумалась о покупке соседнего поместья.

Ей было не до мыслей о Сете или Менесе, уставая настолько, что засыпала, лишь добравшись до ложа, она не видела бога тьмы во сне. Иногда, поглаживая свой растущий живот, Незер уговаривала:

— Я стараюсь для тебя. Это все унаследуешь ты — большое богатое поместье.

Бина следила за домом, Незер занималась поместьем, а Серкета подолгу сидела на теплом уже солнышке, глядя вдаль умиротворенным бессмысленным взглядом.

В конце недели, когда Рамес сообщил, что через несколько дней можно начинать убирать урожай, значит, надо нанимать еще людей, Незер вдруг вспомнила о Семосе и его семье:

— А чем они занимаются?

Семос не приходил просить мяса или другой еды, но Незер не видела ни его, ни Ипета, ни Тийю работающими.

Рамес пожал плечами:

— Ничем. Им приносят еду в дом, а в остальном… Они сказали, что ты пригласила их пожить в поместье и давала еду сама.

Незер отправилась в дом садовника. Семос, Ипет и Тийя о чем-то оживленно беседовали, ребенок спал.

— Госпожа, — Семос встал, предлагая Незер самое удобное место, но она осталась стоять.

— Семос, чем вы занимались сегодня?

— Ничем, — развел тот руками. — Вы же нам ничего не поручали.

— А вчера? Позавчера?

Все трое смотрели настороженно… Госпожа не в духе? Что-то случилось?

Незер разозлилась:

— Вокруг вас работают люди, хорошо работают. Вы прекрасно знаете, что поместьем управляет Рамес.

— Мы не знали, — попытался вставить Семос, понимая, что придется серьезно оправдываться. Хотя в чем? Он себя виновным не считал, им действительно ничего не поручали.

— Но сказали ему, что я пригласила вас пожить в поместье?

— Да.

— Я приглашала не пожить, а поработать за еду и кров! Или вы все трое завтра же будете работать, не разгибая спины, как остальные, или я вас выгоню прочь!

— Но работники, нанятые Рамесом, получают плату за свой труд, — возмутилась Тийя.

— За труд, а не за безделье! Вот когда ты научишься не сжигать мясо и не тратить мои дрова на свой очаг, тогда я буду тебе что-то платить, а пока не за что.

— Наш дом погиб под песком, — на глазах у молодой женщины слезы. — Вместо того чтобы нам помочь, вы заставляете…

— Что заставляю? — прищурила глаза Незер. — Что, работать? Или вы с завтрашнего утра будете работать вместе со всеми, или пойдете искать себе другое поместье.

Семос, Ипет и Тийя вынуждены были приняться за работу, но еще долго Рамес выслушивал жалобы поварихи на то, что Тийя неумеха, а ее ребенок страшно мешает, что ей ничего нельзя поручить из опасения, что испортит:

— Чем заняты ее мысли?! Только не делом.

Сама Тийя по вечерам рыдала, жалуясь мужу, что ее, выросшую в совсем иных условиях, вынуждают заниматься черной работой.