Незер усмехнулась, вспомнив, как соседки, не стесняясь, судачили, что за младшей дочерью Антефу придется дать большое приданое, чтобы хоть кто-то соблазнился на такую уродину. Она топала ногами и зло шипела в ответ, что вовсе не собирается выходить замуж, чтобы рожать сопливых детишек и подчиняться мужу! Соседки смеялись, что она еще мала и глупа, чтобы рассуждать на такие темы.

Это же твердили и старшие сестры, и все женское население вокруг. Только мать расчесывала рыжие локоны дочери и утешала:

— Ты вырастешь красавицей, настоящей красавицей…

Чтобы не слушать обидные речи, Незер рано перестала общаться с сестрами и вообще предпочитала мальчишек. Им все равно, красивая девочка или нет, важней, что хорошо лазит по деревьям, быстро бегает и умеет драться.

И вот для этой дурнушки с зелеными глазами Серкета берегла самые большие драгоценности.

Почему на мать накатило безумие? Незер слышала, что причиной тому могут быть сильные укоры совести из-за скрываемой ото всех вины. У них в храме была жрица, которую терзали приступы истерии, когда ее приходилось закрывать в комнате и поить опиумной настойкой. Приглашенный врач сказал, что единственная причина — глубоко затаенное чувство вины за что-то, о чем женщина боится рассказать, и что все пройдет, как только она признается в проступке, сколь тяжелым бы тот ни был. Если этого не сделать, никакие средства не помогут, жрица либо сойдет с ума, либо умрет от слишком большого количества выпитого отвара мака.

Саму больную врач предупредил, что, не покаявшись, она отправится на суд Маат во лжи, и тогда спасения не будет.

Жрица покаялась, она рассказала о том, что тайно родила ребенка и убила его, чтобы скрыть произошедшее. Незер не помнила выявленных обстоятельств, но знала, что на следующий день жрицу нашли мертвой — она действительно выпила слишком много настойки, но сделала это, чтобы прервать свой жизненный путь на Земле.

Неужели и у матери есть такая тайна, мешающая ей возвратиться в разумное состояние? Похоже, так и есть. Мало того, Серкета все время твердит о Незер, значит, если тайна существует, то она связана именно с младшей дочерью. Неужели из-за продажи Незер в храм богини Хатхор? Но ведь драгоценности она прятала и раньше.

В храме Хатхор Незер старалась не вспоминать дом, было слишком обидно, что ее продали, но теперь попыталась восстановить в памяти подробности жизни в Харге. Чем больше вспоминала, чем явственней вырисовывалась странная картина — Серкета явно страдала приступами давно, но Антефу удавалось все скрывать даже от родных. Продажа младшей дочери в храм лишь подстегнула накатывающее безумие. Значит, тайна матери родилась куда раньше этого события.

Наверняка что-то знает Шеритра, но как расспросить старшую сестру, с которой никогда не было хороших отношений?

Незер вдруг вспомнила об остальных сестрах, где они? Почему слуга сказал, что сестры госпожи дома, не значит ли это, что все они собрались здесь? Но почему же не пришли проведать больную мать? Да и Шеритра тоже не зашла узнать, как они устроились, перепоручила заботу о матери слугам и успокоилась.

Заснуть удалось только перед рассветом. Проснулась Незер с твердым решением разделить средства от продажи поместья в Харге между всеми сестрами, которые найдутся. А еще немедленно найти себе и матери новое жилье, и подальше от Шеритры.

На рассвете она переложила шетиты из тайника и мешочек с украшениями в свою старую сумку, сунув туда же потрепанный калазирис и юбчонку Бины, а в большой мешок сложила остальную одежду и спрятала его подальше под кровать, на которой они спали. Если их комнату и будут обыскивать, то найдут обноски и битые черепки.

Серкета безучастно наблюдала за действиями дочери, не замечая отсутствия мешочка с украшениями. Незер все же сообщила ей:

— Я отдала украшения твоей дочери Незер.

Серкета кивнула:

— Не потеряй.

Незер с Биной переглянулись. Почему Серкета иногда говорит, как разумная?

Сестры действительно жили у Шеритры и собрались вместе, чтобы поглазеть на младшую. Незер понимала, что из-за всех невзгод в Харге и по пути в Шедет выглядит не лучшим образом, но ей наплевать, хотелось поскорей отдать шетиты и уйти, забрав мать и Бину.

Внутри требовательно толкнулся ребенок, впервые это было не шевеление, а настоящий толчок. Незер погладила живот:

— Потерпи, малыш, скоро у нас будет свой дом.

Они стояли напротив друг друга — три женщины, проведшие последние месяцы в тепле и уюте, окруженные заботой слуг, и три давно забывшие, что такое слуги, проделавшие долгий путь, измученные и бездомные.

И все же из четырех сестер Незер была куда более уверена в себе, она-то знала, что не пропадет даже там, где нет чьей-то заботы, слуг и даже золота.

Незер увидела то, чего не заметила вечером, — Шеритра носит в своем чреве плод, как и она сама. Сестра тоже поняла, что Незер беременна, кивнула на малозаметный пока живот:

— Чей?

Та дернула плечом:

— Одного хорошего человека.

— И где твой хороший человек?

— Мой муж, — Незер подчеркнула второе слово, — там же, где и твой, — в Эдфу.

— Откуда ты знаешь, где Петар?

Но младшая сестра не стала отвечать на этот вопрос.

— Отец умер. Мама больна. — Незер была предельно краткой, ей не хотелось и минуты оставаться в этом доме. Солнце давно поднялось наверх, но им не предложили даже завтрак. — А нам пора уходить.

На мгновение, всего на мгновение взгляд Шеритры стал растерянным, изнутри явно рвалось напоминание об обещанном приданом. Но старшая сестра сумела взять себя в руки, вежливо поинтересовалась:

— Куда вы собрались идти?

У Незер мелькнула мысль сказать, мол, можно остаться? Но она не стала дразнить Шеритру.

— В Город Мертвых, там у мужа большая мастерская. Мы продали поместье в Харге, и я хочу разделить шетиты поровну.

Оживились все три сестры, глаза загорелись.

Незер сделала знак Бине:

— Помоги.

Вдвоем они быстро разложили шетиты на пять равных кучек.

— Все поровну. — Дождавшись, пока сестры недоуменно переглянутся, Незер усмехнулась: — Вам каждой по одной, одну маме, одну мне.

Шеритра фыркнула:

— Ты так дешево продала поместье?!

Незер сгребла две кучки в мешочек и демонстративно затянула его завязки.

— Харгу давным-давно занесло песком. Поместье было без воды. И там нет желающих вообще что-то купить.

— Кому же ты тогда продала? — вставила свое слово Тафет.

Незер поморщилась, сестры не спрашивали, от чего и как умер отец, чем больна мать, их интересовало только разложенное на столике золото.