– Оля! Ольга Николаевна, вы где там пропали?!

Оттого, что слышит его голос, оттого, что слышит в этом живом, наполненном ужасом мраке вообще хоть чей-то голос, она едва не расплакалась.

– Здесь я! – откликнулась она звонко. – Это вы, Дмитрий Николаевич?

– Я, я! – обрадовался Ростов, что она его узнала.

– А где вы? – Она пошла чуть живее, забыв совсем считать ступеньки и слушать звуки вокруг себя.

– Я возле двери в вашу квартиру. Только поднялся, как свет погасили. Бардак полный!

– И не говорите, – посетовала она во весь голос, чтобы он слышал, чтобы она слышала себя, чтобы разогнать до конца парализующий ее страх. – Такое часто случается.

– Вы там скоро? Может, мне выйти вам навстречу? – предложил Ростов.

Представив себе, как он медленно спускается ей навстречу, шарит руками по стене, потом натыкается на нее, хватая за плечи, за руки или за волосы, а она в это время громко визжит от непроизвольного испуга, Ольга тут же запротестовала:

– Стойте где стоите. Вы прямо возле двери?

– Нет, я у окна. Из него улицу видно. Не так тошно в темноте стоять, – продолжал орать Ростов. – Я видел, как вы подъехали, Ольга Николаевна. Потому и окликнул вас, что-то, думаю, долго.

– Вот и стойте возле окна, но так, чтобы я вас видела. Идет?

– Идет! Жду, – и он замолчал.

И она замолчала, с улыбкой продолжив подниматься вверх.

Хорошо все же, что он ее дождался! Невзирая на непредвиденную задержку. И совсем не жутко будет теперь рыться перед собственной дверью в сумке и карманах в поисках ключей, она ведь снова забыла, куда именно их положила. И дверь потом открывать и выключатель на стене в своем коридоре нашаривать не будет жутко тоже. Рядом будет Ростов Дмитрий Николаевич – сильный, надежный, пускай и грубоватый с виду мужик. Он никому не даст ее в обиду, и все страхи ее детские заглушить сумеет. Только бы вот добраться побыстрее до него, только бы…

Непобедимый фантом темноты, которой она боялась, все же настиг, когда до Ростова оставалось всего лишь каких-то пару лестничных пролетов. Настиг в самый неподходящий, самый невозможный момент, когда она только-только ступила на нижнюю ступеньку одной ногой, а вторую занесла над следующей. И вот в этот самый неустойчивый момент откуда-то сверху надвинулась темная, шипящая и свистящая ужасом масса, толкнула с силой назад, опрокидывая на спину. Больно, до того больно, что дыхание остановилось, обожгло ей левый бок чем-то острым и горячим. А потом вдруг обрушила на голову что-то такое тяжелое, что Ольге моментально сделалось светло от сотни острых сверкающих кусочков, впивающихся в мозг…

Когда погас свет в подъезде, он только успел выйти из лифта. Прямо вот одно мгновение спустя лифт стал бы ловушкой. Что бы он стал делать, сидя в клетке? Орать, звать на помощь? А кого? Все сидят по своим квартирам, как по норам. Двери толстые, звуконепроницаемые. Кто бы услышал? Но ведь повезло, так? Повезло, что он именно этим самым мгновением не пренебрег и поспешил наружу. Дверцы за его спиной с мягким шипением закрылись, и тут же стало темно. А у него, конечно же, мобильный телефон остался в кабинете на подоконнике. Потому что поставил заряжаться и забыл, прикрыв шторкой. Ни позвонить, ни подсветить! Фонарик в машине, машина на улице на стоянке. Спускаться вниз? Спотыкаться в темноте, натыкаясь на что попало? Бр-р-р…

Ростов даже самому себе признаваться бы не стал, что весьма и весьма неуютно чувствует себя в темноте. Поэтому тут же придумал шикарную отговорку, что если он станет спускаться в темноте на улицу, то может разойтись с Ольгой. Пройдут мимо друг друга по бетонному лестничному серпантину и не увидятся. Лучше уж он до двери дойдет и подождет ее там.

Дверь нашел, хорошо, что зажигалка была. Позвонил для верности несколько раз, хотя и видел с улицы, что окна квартиры черны. Потоптался минут с десять, подпирая притолоку. Потом спустился на один пролет и замер возле окна.

Оно тоже не очень удобным было, окно это. Подоконник от пола почти на полтора метра вознесли. Ни руки тебе положить, ни присесть нормальному человеку, когда он ждет кого-то. Хоть двор просматривается, и то хорошо. Опять же, он может понаблюдать, потому что росту в нем предостаточно.

Занимать себя досужими рассуждениями обо всем и ни о чем Ростову пришлось почти целый час. Додумался даже до того, что свет в подъезде не просто так погас, а то был чей-то злой умысел. И он даже подозревал чей, но Ольга развеяла на этот счет все его опасения, прокричав потом с нижних этажей, пока поднималась медленным черепашьим шагом, что такое у них в подъезде случалось, и не раз.

Он ведь как обрадовался, когда увидел ее живой и невредимой, подъезжающей к дому на своей машине! Обрадовался, будто не подследственную увидал, а сестру родную. Ну или там, скажем, девушку свою. Сестры у него родной не было, поэтому он и знать не мог, как радуются при встрече. А вот про девушек имел весьма обширные представления и поэтому…

Голова была забита всякой всячиной, но только не тем, чем нужно! Приближение праздника так, что ли, на него повлияло? Эта суета еще на работе с подарками для детишек, куда и его припрягли, заставив раскладывать по шуршащим мешочкам шоколадки и зайцев карамельных. Он послушно раскладывал, вполуха слушал, как дамы из бухгалтерии и ребята из уголовного розыска, которых тоже попросили помочь, обсуждают меню праздничного стола, пытался делать какие-то замечания. Над ним просто посмеялись, попросили помолчать и продолжили обсуждать дальше маринад для телятины.

А Ростову вдруг сделалось немного обидно. С чего это он не может принимать участие в таких вот пустячных бытовых разговорах? Что если он, кроме картошки и яичниц, ничего себе не готовит, то уж и просто поговорить не имеет права? Он вполне может поболтать на эту тему, потому что по утрам, перед выходом из дома, всегда смотрит одну программку, где молодой веселый парень в поварском колпаке готовит всякую всячину. И так ловко и незатейливо у него это получается, что Ростов почти был уверен в том, что и у него так получится. Он даже пару рецептов запомнил. Не специально – нет, так вышло просто. Память у него преотличная, да и на тарелке все сногсшибательно смотрелось. А они ему – не влезай, Ростов!

Да не станет он влезать, но себе к столу новогоднему что-нибудь эдакое сделает непременно. Он тут же так решил про себя, сердито шурша пакетами с детскими подарками. И к матери не поедет, хотя та и звала. Там снова наверняка будет ее подруга с цепкими глазищами. Снова поднимется разговор про Леночку. А то еще, чего доброго, удумают, саму Леночку притащат. Развлекай ее потом весь остаток ночи!

Нет, он лучше дома, один. Друзья все разобраны. У кого семьи, у кого любовь. Некоторым дежурство выпало. Вот и станет он слушать бой курантов в одиночестве.

Это он так думал, пока Ольга на своей машине к дому не подъехала. Тосковал, жалел себя – старого холостяка, и утешал одновременно, что лучше уж один, чем вместе с кем попало, с Леночкой какой-то там, к примеру.