и др. Так что это очень крупный преступник, аферист и заговорщик. Вы смотрите. Когда он сидел в тюрьме, он направил такое письмо Берия: «Дорогой Лаврентий Павлович, мне стало крайне тяжело. Вы мой самый близкий человек, и я день и ночь жду, что вы меня вернете. Я вам еще крепко буду нужен. (Вы понимаете, это лишь преступник может так писать: я вам крепко буду нужен. Он еще будет нужен! Значит, они ждали, что такое время будет). Записку, которую я направляю, прошу оставить у себя. Всегда ваш Абакумов». Это из тюрьмы он писал Берия.

Эти преступники вовремя были схвачены. Какую цель преследовали враги, фабрикуя «Ленинградское дело»? Враги пытались ослабить Ленинградскую партийную организацию, поколебать ее единство, пытались отвлечь внимание от решения важнейших хозяйственных и политических задач, стоящих перед страной, опорочить кадры Ленинградской организации, поколебать доверие партии и народа к Ленинградской партийной организации. И, я думаю, что в некоторой мере они этого достигли. Недавно со мной разговаривал тов. Мжаванадзе, который сейчас является первым секретарем ЦК Компартии Грузии. Перед этим он много лет работал и учился здесь, в Ленинграде. В беседе со мной он сказал: «Знаете, когда я прочел решение о реабилитации, дышать стало легче. Я всегда чувствовал, что в Ленинграде хорошая и крепкая партийная организация. Но вот мне было неудобно даже говорить, что я долго здесь работал и воспитывался».

Вы прекрасно понимаете, что правильное решение вопроса — это большое дело. Но дело не только в том, что в какой-то мере было поколеблено доверие к Ленинградской организации. Вы помните, как фабриковалось дело. Утверждалось, что в Ленинграде была заговорщическая организация, которая хотела выделиться из Советского Союза, захватить руководство страной в свои руки. Это поклеп не только на Ленинградскую организацию. Это поклеп на Российскую Федерацию, поклеп на русский народ. К так называемому «Ленинградскому делу» Родионова пристегнули. Утверждалось, что в Ленинграде хотели создать какой-то центр, противопоставить его Центральному Комитету партии. Ведь этого же не могло быть и не будет, пока живет и здравствует наша родная коммунистическая партия, потому что каждый из нас, ее членов, понимает, что сила нашего Советского Союза в единстве рядов нашей партии, в единстве и сплоченности всех народов Советского Союза. Вот это каждому советскому человеку понятно. (Продолжительные аплодисменты.)

Вражеская клика во главе с Берия состряпала так называемое «Ленинградское дело». Враги обманули Центральный Комитет, обманули товарища Сталина. Берия и Абакумов втерлись в доверие к товарищу Сталину. Вот я сам еще не знал, когда, в каких условиях затевалось это «дело», мне тов. Руденко здесь рассказал. Когда дело это было состряпано кликой Берия и его сообщников, товарищ Сталин в это время был в Сочи. Абакумов полетел туда и соответствующим образом, видимо, докладывал товарищу Сталину. Вызвали в Сочи военного прокурора, который должен был это дело проверять. Приехал этот военный прокурор. Казалось бы, и Абакумова надо послушать, и прокурора. А приехал прокурор, его принял только Абакумов и сказал, что дело создалось, надо ленинградцев осудить, и вы, мол, можете ехать обратно. Вот как обстояло дело и как оно складывалось. Как видите, были допущены грубые нарушения установленных порядков. Вот в чем трагедия.

После этого некоторые товарищи могут сказать геройски: надо хоть на плаху идти, но беззакония не допускать. В борьбе с врагом, на фронте, наши люди так и поступали. Они не сгибали свою голову перед захватчиками, стояли насмерть. У нас много людей шло на плаху — и юношей, и старых. Вот Зоя Космодемьянская — воплощение геройства, мужества. Но ведь это же было перед немцами. А кому этот самый прокурор должен был сказать — на плаху пойду, а участвовать в суде не буду, потому что нарушаются установленные законом порядки. Ведь Абакумов сказал бы ему — это сам товарищ Сталин утвердил. Он сказал бы: «Раз товарищ Сталин утвердил, значит, это правильно». Другое дело, что порядок был принят не тот. Теперь всем нам ясно, что ни в коей мере нельзя нарушать советских законов и установленных порядков. По каждому делу должно вестись следствие, чтобы это следствие проверялось далее прокурором. В то время, когда Берия хозяйничал в МВД, установленные советским законом порядки грубо нарушались. Люди, заключенные в тюрьмы и находящиеся под следствием, избивались, чтобы получить от них нужные следователям показания.

Избиения арестованных в тюрьме, как вы теперь знаете, не являлись секретом. Как это тогда объясняли, да и сейчас некоторые говорят: врага надо бить. Но надо бить врага. Я тоже за то, что врага бить надо. Но ведь надо знать, что бьешь именно врага, а не невинного человека. А то вот результаты какие получаются, когда нарушаются законы, когда следствие ведется не так, как полагается, когда арестованных жестоко избивали, чтобы получить от них нужные следствию показания, пусть даже неправильные. Это приводило к тому, что из своих друзей делали врагов. Запротоколировали вырванные путем побоев, бессонницы и голода неправильные показания и делали из честных людей врагов. Так действовала клика Берия и его сообщников. Так грубо попирали они все законы, бесчинствовали и стряпали нужные им «дела», избивали наших честных советских людей, пытаясь нанести как можно больший вред нашему великому делу строительства коммунизма. Поэтому, когда тов. Руденко вел следствие по делу Берия и его клики, он был лишен этих методов. Наши органы, которые ведут следствие, прокуратура и суд должны настойчиво, не нарушая законов, разбираться в делах, довести преступника до признания совершенных им преступлений, доказать его вину. Это, конечно, тяжелая вещь, куда «легче» действовать методами Берия. Но когда наша прокуратура разбирала дело Берия и его клики, когда им дали все их показания, полученные не путем избиений, а законным путем, преступники вынуждены были признать, что следствие было проведено глубоко и обстоятельно, собран действительный материал.

Тут товарищи многие скажут, а как же товарищ Сталин? Видите ли, последние годы очень сильно сказались на Сталине. У него очень часто менялось настроение. Поэтому были моменты, когда Сталину трудно было что-либо докладывать. Власть большая, а силы слабые. Человек он стал нервный, вспыльчивый. Не каждый хотел идти к нему и вызвать на себя гнев. Видите, если бы были равные условия, как, например, сейчас у нас в Президиуме ЦК КПСС. Пусть кто-либо из членов Президиума что-нибудь сморозит. Ему скажут: слушай, ты не прав. Сталину так сказать никто не мог, хотя не раз выслушивали такие вещи, на которые могли бы сказать: товарищ Сталин, ведь это неправильно. Вот такая была обстановка. Нельзя сейчас этого допускать.