— Продолжать… — тихо отвечаю я.

— Третье. Я не поднимаю руку на женщин. Считаю это отвратительным. Но если ты ещё раз плюнешь мне в лицо, или попробуешь как-то иначе меня оскорбить действием — я тебе врежу. И ты вылетишь из квартиры, как миленькая. И вот тогда я подниму вопрос о том, сколько бабла ты мне должна. Ясно, нет?

— Ясно…

— Четвёртое. Никаких подарков в ближайшее время ты не получишь. Подарки будешь заслуживать. Женской лаской. Будешь вести себя, как моя нежная и страстная женщина — я об этом подумаю снова. Будешь холодной — останешься на крохотном пайке. Только на самое необходимое. Тем самым научишь ценить искренние подарки мужчины и не позволишь себе больше вот так швырять их назад. Возражения?

— Нет… — часто моргаю, пытаюсь понять, до чего он дойдёт в этих условиях.

— Пятое. Так или иначе, я займусь твоей карьерой. Чтобы ты могла в случае чего, отработать бабки. Ещё раз — я даю тебе их не в долг, но я готов к твоим новым выходкам. И на всякий случай — перестраховываюсь. Так что будешь учиться и отчитываться мне о том, что ты сделала за день. Каждый день будешь пахать. В том числе над тем, чтобы я питался не в ресторанах, когда приезжал к тебе, а той едой, которую ты будешь готовить. Попробуешь меня травануть — утащу в суд. И никакой жалости не будет.

— Руслан, что ты такое говоришь? — прижав ладонь к груди, в ужасе спрашиваю я.

— То, что слышишь, — жёстко отвечает он. — Я тебе доверял. И полагал, что ты способна к конструктиву. Так вот, теперь моё доверие ты будешь заслуживать. С нуля.

— Я поняла… Хорошо…

— Шестое. Если я хочу секса — ты готова к сексу. Как нормальная женщина, которая принадлежит мужчине. Можешь считать это абъюзом, мне теперь насрать. Ждёшь меня чистой, красиво одетой и мокрой. Приезжаю — отдаёшься. Спать с тобой оставаться я не буду. Первое время точно. Потом посмотрим. Это ясно?

— Да… — шёпотом отвечаю я.

Слёзы текут по щекам.

— Седьмое. Квартиру, в которой живут твои мама и сестра, я оплачиваю каждый квартал вперёд. Взбрыкнёшь — встанешь перед вопросом поиска работы и решения этой проблемы самостоятельно.

— Хорошо…

— Восьмое. До тех пор, пока я снова не начну тебя уважать — даже не заикайся о чувствах. Услышу что-нибудь про любовь — пойдёшь лесом. Сразу. Я на хую вертел такую любовь, где женщина позволяет себе так вести себя с мужчиной. Девятое. Если врачи одобрят аборт — ты его сделаешь. Потому что я так сказал. В клинику поедем завтра. И я этот вопрос с тобой теперь обсуждать не собираюсь. Я полагал, что решение о ребёнке должны принимать двое. Оба родителя. В результате конструктивного диалога. Ты дала мне понять, что ты чихать хотела на то, что я думаю. И почему я сказал так, как я сказал — тебя не интересовало. Окей, гуд. Теперь решения подобного рода буду принимать я. И единолично. Консультируясь только с врачами. Попробуй только заикнуться в попытке мне перечить. До того, как мы съездим в клинику, денег ты не получишь. Мне совершенно не улыбается выплачивать восемнадцать лет алименты истеричной бабе, которая позволяет себе харкать мне в лицо, а потом убегать от меня, бросая работу, на которую я её устроил. У меня прозрачный доход и алименты будут серьёзной ежемесячной тратой — и я не намерен вешать на себя это ярмо. И десятое. Подпишешь со мной контракт. На год. Вот на этих самых условиях. Мой юрист подготовит его к завтрашнему дню. Нарушишь перечисленные пункты — отведу в суд и вопрос тогда встанет о том, как ты мне будешь возвращать эти бабки. Не нарушишь — спустя год можешь катиться на все четыре стороны. И ничего мне не будешь должна. А теперь выметайся из машины и думай. Завтра в три часа ровно ты стоишь здесь и ждёшь меня. В три часа тебя здесь не будет, — значит твой ответ — "Нет". И тогда решай проблему без меня. Встанет вопрос об алиментах — я решу эту проблему так, что тебе не понравится. Крупных денег ты по-любому не увидишь. Всё поняла?

— Да, — сглотнув, отвечаю я.

— Всё, иди. У меня дел полно.

В каком-то тумане открываю дверь и выхожу на стоянку. Руслан тут же заводит машину и спустя несколько секунд она выезжает с площадки на дорогу и уносится прочь, оставляя меня зарёванную и потерянную стоять у здания высокого бизнес-центра.

Аборт. Когда я мысленно произношу это слово, впечатление, что меня бьют по затылку тяжёлой ладонью. Бах. И аж в глазах темнеет.

До этого слова есть понимание полноты жизни, ожидание радостей, предвкушение счастья. Пяточки маленькие представляются. Пальчики. Глазёнки огромные, реснички крохотные. А после слова — только тоска и опустошённость. И состояние накатывает такое, что хоть в петлю лезь. Тяжело даже думать об этом. Аборт.

Сижу на кухне. Табуретка подо мной чужая, чуть шаткая, поскрипывает при движениях. За окном ночь. Олька давно спит. А у меня сна — ни в одном глазу. Третий час ночи, уже сегодня мне нужно будет либо приехать к зданию бизнес-центра, а затем поехать с Русланом в клинику, где мне сделают аборт, либо не приехать.

Если не приеду, то что?

Не убью маленького. Или маленькую. Я знать не знаю, кто там живёт уже в моём животе, какого пола этот зачаток человечка, эта появившаяся во мне новая жизнь, но я точно знаю, что уже люблю его. Или её.

Неужели я бы не справилась с тем, чтобы вырастить и воспитать своего ребёнка? Обязательно бы справилась. Никаких сомнений в этом у меня нет. Последнее бы отдавала, но точно справилась бы.

Но речь-то о другом. О том, что моя мама лежит в больнице и ей срочно нужна операция. И никто таких денег на неё не даст. Никто вообще. Кроме Руслана.

А ещё о том, что он, отец моего ребёнка, не испытывает того же, что и я. Нет у него радости. И не с чего ей теперь взяться. Я поступила с любимым мужчиной так, что теперь мне стыдно и плохо, хотя всего пару дней назад, когда я плюнула ему в лицо, я чувствовала себя абсолютно правой.

А ведь прав во-многом и он. Я ведь его даже не выслушала. Целиком и полностью была сосредоточена на своих ощущениях, на радостном трепете, который ощутила, когда увидела две полоски, на том волнительном ожидании радости в глазах любимого мужчины, которое от него так ждала. И не дождалась. И получилось так, как получилось.

Чувства к Руслану никуда не делись. Отношений прежних при этом с ним больше нет. Ни намёка на них. Была нежность и нет её. Женатым он как был, так и остался. Что я изменила своими словами и действиями? В лучшую сторону — ничего.

И что же бы я сейчас делала, если бы не было его в моей жизни? Вот сейчас, когда мама лежит в больнице? Что бы я вообще смогла сделать?

По сути он поставил меня перед выбором. Аборт и полное подчинение в обмен на эти самые три миллиона рублей, которые необходимы маме для операции. Она для него — никто, это понятно. Он её даже не видел никогда. А кто для него я?

А кто для меня он? Вот теперь, когда он больше не мой начальник и когда он не мужчина, с которым я так связывала свою жизнь?