Боковым зрением я различила полицейскую форму.

– Минуточку. – Натан поднял руки, и я рухнула перед ним, откашливаясь и хватая воздух ртом. – Мы просто разговаривали. Вы нас напугали, только и всего.

Но я уже отползала к полицейскому слева, державшему Натана под прицелом.

– Ребята, тут какое-то недоразумение, – продолжал Натан. – Арден, скажи им. Скажи, кто ты и что мы здесь делаем.

– Руки за спину, – приказал полицейский. Он уже подошел к Натану с наручниками, обыскал его, вынул что-то из кармана куртки. – Следил за машиной этой дамы? – спросил его напарник.

Лишь тогда Натан перестал возражать. Полицейский рядом со мной вызвал по рации подкрепление, и мы все вместе молча двинулись из леса.

Машина Натана стояла вплотную к моей. Сразу за ним припарковался полицейский патруль, и еще один подъехал, как раз когда мы выходили.

Я надеялась, что почувствую облегчение оттого, что избежала опасности, однако из головы не выходили слова Натана и его уверенность в своей правоте.

Все время, пока ему задавали вопросы и обыскивали машину, Натан не спускал с меня глаз, будто по собственной воле не освобождался от наручников и полицейских. Будто делал одолжение, что не тянет меня с собой на дно.

Я сидела боком на пассажирском сиденье, ноги на земле, и не слышала их разговора, пока Натан не крикнул:

– Скажи им сама, Арден. Скажи правду!

Вновь прибывший полицейский присел передо мной на корточки.

– Арден?

– Оливия.

Он кивнул и протянул руку.

– Ну что ж, Оливия. Пройдемте со мной, и вы нам все расскажете.

Отпустили только под вечер. У меня брали показания, связывались со следователем Ригби. Солнце уже село, и мне предложили остановиться в мотеле неподалеку. Но я просто не могла оставаться.

В полиции, разумеется, знали, кто я: девушка из их города. Фактор, сделавший их заметным местом на карте.

Полицейские выглядели моими ровесниками. Они тоже выросли с той историей. Их родители меня искали. Их дяди и тети давали интервью. Их соседи расчерчивали карту местности на квадраты. Их школы одалживали фонари и оборудование.

У старшеклассников даже возник ритуал: дойти ночью до люка с мемориальной дощечкой, не заблудиться, придумать свои истории. Занавес.

Имя Шона Колмана в полиции знали. Его сына никто не помнил.

– Я еду домой, – сообщила я следователю Ригби по телефону. Мне не терпелось убраться подальше от Натана Колмана и всего, что здесь произошло.

– Встретимся по возвращении, – сказала она. – Вас будет ждать патруль. На всякий случай.

Я надеялась избавиться от внимания вокруг моего дома, а опасность догнала меня здесь.

Пора заново закупорить прошлое и закопать его там, где ему место – в темноте глубоко под землей. Иначе хорошего не жди.

Здесь каждый был уверен, что все знает.

«Я поняла, что ее нет, еще до того, как проснулась». Первая строчка в книге матери.

Теперь эти слова казались пустыми. Мертвыми и лживыми.

До того, как проснулась. Еще бы, ведь она сама все и подстроила.

Пятница, 09:30

Я БЫЛА ДЕВОЧКОЙ, которая уехала. Которая не оглядывалась назад.

Стучаться и просить зайти в мой бывший дом я не стала. Не стала заглядывать в окна и высматривать дверь в подвал. Выйдя из полицейского участка, я села в машину и уехала. И не останавливалась до тех пор, пока Уидоу-Хиллз не остался далеко позади.

Я унаследовала здоровый инстинкт самосохранения, ему и последовала, как советовала Эмма Лайонс. Пусть все остается в прошлом.

Заночевала в том же мотеле, что и накануне, и с первыми лучами солнца была уже в пути.

Плечо нестерпимо болело. Вчерашний адреналин, должно быть, притупил боль после рывка Натана. С обычным болеутоляющим я кое-как могла вести машину, держа левую руку под рулем.

Не доставая телефона, я позвонила Беннетту. Знала, что застану его на работе. Он тут же ответил, и я услышала объявление по громкой связи в больнице.

– Эй, привет, – сказал он. – Я вчера заезжал к тебе. Волновался.

– Да, я потому и звоню. Возвращаюсь домой из Уидоу-Хиллз.

Молчание.

– Откуда?

– Я просто хотела сказать, что жива-здорова. – Давно пора было это сделать. – Хотя не совсем. На меня напали. Рука повреждена. Болит немного. Долгая история, зато я почти дома.

Я рассказывала Беннетту о распечатках в чемодане Натана, о журналистке из Кентукки, о том, как Натан меня выследил. Тут он не выдержал:

– Кто такой Натан?

Боже, столько же всего я еще не рассказала.

– Сын Шона Колмана. Парень уже несколько лет мной одержим.

– Ничего себе.

– Да черт с ним, я ведь уцелела.

Беннетт молча дышал в трубку.

– Я слышал, ты звонила сестре, – наконец сказал он.

– Ага, спасибо, кстати. Правда, ее помощь теперь вряд ли понадобится. Натан арестован.

– Так это он убил своего отца?

– Похоже на то. Сегодня узнаю у следователя.

Обещав позвонить сразу как приеду, я нажала на газ. Мне не терпелось поскорее добраться домой. Покончить с расследованием. И еще: я поняла, что соскучилась по своему дому, людям, постоянству. Что у меня теперь было, куда возвращаться.

При виде чужой машины перед домом внутри все опустилось. Я тут же представила себе караулящих меня журналистов. Девочка из Уидоу-Хиллз, замешанная в деле об убийстве. Сколько времени понадобится на этот раз, чтобы ажиотаж стих?