В тот же день, отправив бывшую жену в горный храм Милосердной, разгневанный отец выслал за пределы страны Сандра, не лишив его титула принца. Как ни был разобижен, а юношу, которого считал своим сыном, он любил, а еще не хотел прослыть королем-рогоносцем. Он инициировал международный договор взаимопомощи и женил неродного сына на младшей принцессе Пантилии. Как говорится, с паршивого дракена хоть рог на гребень.

А еще, обмолвившись о каком-то заговоре, отец велел мне собираться в Аркиол, город, где наследники престола оттачивают свои умения правителя. И пока я оставалась во дворце, поставил к моим покоям стражу. Никогда, никогда еще такого не бывало, чтобы наследникам Сержа Смелого что-то угрожало во дворце, который он построил! И я решила, что король с горя тронулся рассудком.

Его паранойя осложнила жизнь; переступив через гордость, я захотела связаться с Кайроном и не смогла – почтовыми птицами временно запретили пользоваться, магзеркал в то время еще не изобрели. Даже посетителей ко мне не пускали, только Глаю.

Наплевав на правила приличия, я написала письмо и попросила няню отнести его камердинеру Кайрона, который собирал вещи своего господина, оставленные впопыхах, и скоро должен был уехать в замок Холгера.

Слабая надежда все еще жила в сердце, и мне нужно было подтверждение любви Кайрона, чтобы она превратилась в веру, или же опровержение, чтобы выбраться из мира опасных иллюзий.

То, что принесла Глая, убило надежду, убило меня.

О богиня! Подавляемые воспоминания спровоцировали острый приступ гнева. Как и два года назад, я начала задыхаться и жаждать мести.

Вот только ее объект сейчас находился близко. Чересчур близко! И, нахально обнимая, спокойно дышал мне в волосы, тогда как я… Ох, как я ненавидела его сейчас!

Наверное, я даже зашипела от злости, когда со всей дури треснула Кайрона локтем под дых.

– Однако!..

Мужчина резко перевернулся, оказавшись сверху. В широко распахнутых глазах вместо ожидаемой мной злости читалось удивление.

– И чем же я заслужил милую побудку?

Накрутив себя до состояния полной ярости, захотелось сделать ему больно, как когда-то было больно мне.

– Ответьте мне, Кьярин, когда я успел сделать что-то не так? Я ведь спал.

Он сомневается в своей вине? Меня прорвало:

– Два года назад! Когда использовал меня! Надеюсь, ты обхохотался тогда!

Лицо герцога окаменело.

– Извольте объясниться, ваше высочество.

Какого шэйша? Он требует объяснений от меня? Да пошел он в пень! Обойдусь без разговора по душам! Не стоило и заводить его!

Попыталась сбросить тяжелое тело – не вышло. Меня словно скалой придавило.

– Отпустите!

– Снова на «вы», Кьяра? А где же последовательность?

– Я тоже могу спросить, где она! – Говорить было трудно – и больно и стыдно. И в то же время хотелось выплеснуть всю обиду, которую загоняла целых два года в темные уголки души. – Где последовательность в том, чтобы после ночи близости удрать, оставив записку с извинениями? Не хватило смелости сказать мне в лицо, что я стала сиюминутной прихотью?

– Что? – Глаза герцога заледенели. – Я оставил тебе записку с извинениями?

– Ну не я же!

Меня бесил наш странный разговор. Лучше бы я его не начинала. Я снова попыталась выбраться из-под тяжелого тела. Тщетно. Но я не оставляла попыток. У-у, как я его ненавидела!

– Вообще-то ты.

Я замерла.

– Что – я?

– Ты прислала мне письмо с просьбой не преследовать тебя.

Я задохнулась от обиды. Какое письмо? Зачем? Зачем он врет? Ведь это уже не важно! Зачем перекладывает вину на мои плечи? Почему мой герой, бесстрашно истребляющий нечисть, оказался трусом в сердечных делах?

– Я не успела отправить тебе письмо – ты оказался быстрее.

– Провалы в памяти, Кьяра? В своем письме ты была очень убедительна.

– Ты тоже! – огрызнулась злобно и процитировала по памяти строчки письма, которое принесла мне Глая: – «Милостивая прекрасная эрдесса, прошу простить за боль, которую, возможно, причиню вам. Но если не буду честен с вами, несчастными станут трое. Я люблю другую женщину и разрываю наши отношения. Уповаю на ваше благоразумие, которое столь же велико, как и ваша доброта».

Хмурое, жесткое выражение лица Кайрона испугало до холодных мурашек по спине – с таким выражением обдумывают план убийства.

И я поспешила добавить:

– Это был ваш почерк – с помощью артефакта истины я сличила записку с поздравительной открыткой, которая прилагалась к одному из ваших подарков.

Волнуясь, снова перешла на «вы». Да, он прав, тут я непоследовательна.

– Писал я, не отрицаю, но другой женщине. – Он с нажимом выделил последнее слово. – Это черновик письма, которое я составлял для своей бывшей невесты. Тебе было написано другое, Кьяра, в котором я сообщал о смерти отца, что спешно улетаю и прошу меня дождаться.

Кайрон, наконец, встал на колени, пытливо вглядываясь в мое лицо. Вот только свободно дышать я не могла – вместо тяжести мужского тела я чувствовала себя так, как будто на меня рухнуло небо.

Мое письмо, в котором просила не преследовать, и которое я точно не писала… Его послание, которое было написано для другой… Я запуталась!

Нет, я все поняла.

И потому не могла дышать. Горло сдавило. Слезы застилали глаза.

Все сомнения ушли, я чувствовала, что он не врет. И я поверила тому, кому должна была верить изначально.

И мне стало так больно, так обидно… До темноты в глазах, до подступающей истерики…

В которую Кайрон скатиться не позволил.

– Значит, ты не писала прощальное письмо? И мое тебе не передали? Кто принес вторую записку, не предназначавшуюся тебе?

– Глая, – ответила глухо, чувствуя внутри пустоту. – И она же, утешая, предложила сличить с помощью артефакта почерки.

Кайрон от меня не отказывался, и тот показательный выговор возле библиотеки – всего лишь искусная игра для предсказательницы, шпионки мачехи. Кайрон меня не предавал, это сделала нянька.

За что, богиня? За что? За что со мной ты так?!

– Письмо с объяснениями должен был передать Мак, – добил меня герцог.

Я смахнула со щек слезы. Если и телохранитель окажется предателем, не знаю, как буду жить в этом мире, в котором никому нельзя верить. Нет, только не Мак! Да и не мог он, когда отец поймал мачеху на измене и охрану во дворце усилили, ко мне пускали только Глаю. Вероятно, Мак передал письмо через нее, а позже, когда уже ехали в Аркиол, не удосужился поинтересоваться, дошло ли оно до адресата.