Как видно, Доватор доложил об этой встрече командарму, и сейчас Рокоссовский не упустил возможности поддеть полковника.

— Коровянский сегодня опять ушел в поиск, — ледяным тоном заметил Катуков.

— Надеюсь, ты его предупредил, что игры в индейцев тут не к месту? — насмешливо спросил Рокоссовский. — Ладно, это твое дело. Для штурма Скирманово я, помимо твоей, назначаю 28-ю и 27-ю танковые бригады. 27-я пока заканчивает сосредоточение, поэтому начало наступления ориентировочно — 12–13 ноября.

— Три бригады — это всего три мотострелковых батальона, — сказал Катуков, — и те неполного состава. Одними танками деревни не возьмешь.

— 18-я выделит один полк, — ответил командарм.

— Артиллерия? — спросил комбриг.

— Получишь два дивизиона, это помимо артподготовки. Два дивизиона в твое личное пользование, для непосредственной поддержки. Доволен?

— Есть!

Катуков действительно был доволен — три танковых бригады, даже неполного состава — это 70–80 танков, если не больше, да еще стрелковый полк, да два дивизиона! Так воевать можно. Оставался еще один вопрос, и комбриг его задал:

— Кто командует операцией?

Рокоссовский посмотрел в глаза полковнику:

— Решу позднее.

Значит, не он. По крайней мере в данный момент командарм не считает возможным поставить полковника Катукова во главе операции. Это, конечно, удар по самолюбию, но комбриг уже давно усвоил: обижайся не обижайся на начальство, решение оно не переменит, а нервы лучше беречь.

Командарм не сказал полковнику, что по его приказу 28-я танковая бригада уже пыталась взять Скирманово. Десять дней назад, за сутки до того, как танки Катукова вползли в Чисмену, была предпринята первая попытка выломать клин, вбитый немцами в оборону 16-й армии. 28-я бригада, назначенная для этой задачи, лишь пять дней, как окончила формирование, ее личный состав, в основном призванный из запаса, почти не имел боевого опыта, но эти соображения в расчет не принимались. В конце концов, здесь, под Волоколамском, многие приобретали свой первый опыт. Накануне командиру 28-й, подполковнику Малыгину было разрешено провести разведку боем. Назначенные для этой цели один КВ и один Т-34 под началом комвзвода, младшего лейтенанта Грибко, подошли к Скирманово на полкилометра и попали под сильнейший обстрел. Броня тяжелого танка выдержала, но «тридцатьчетверку» немцы подбили, при этом Грибко — один из лучших командиров бригады, был убит. Разведка провалилась, хорошо еще, что экипаж КВ ухитрился подцепить обездвиженный танк на буксир и вытащить из-под обстрела. Малыгин решил попробовать обойти село, но находившийся в бригаде уполномоченный начальника штаба фронта приказал атаковать немедленно — время не терпит. По мнению уполномоченного, сил у Малыгина было достаточно, для поддержки 28-й танковой выделялся артиллерийский полк и дивизион гвардейских минометов. Мотострелковый батальон к началу атаки не успевал, и танкистов усилили стрелковой ротой из 18-й стрелковой дивизии. После артподготовки, продолжавшейся тридцать минут, бригада пошла в атаку и сразу попала под бешеный огонь. Пехота немедленно залегла, и поднять ее оказалось невозможно, танки доползли до села и в течение двух часов вели тяжелейший бой на окраине. Когда на поле боя встали кострами пять «тридцатьчетверок» и один КВ, Малыгин приказал отступать — взять Скирманово не удалось. Шесть драгоценных танков сгорели, два подбитых удалось вытащить, но тяжелее всего были потери в командном составе: командир и комиссар батальона, майор Саратьяни и батальонный комиссар Гришин — оба сгорели с экипажами.

На следующий день бригаду перебросили севернее — закрывать брешь, образовавшуюся с падением Волоколамска. Но уже 4 ноября 28-я танковая вернулась в район первоначального сосредоточения и снова начала наступление на Скирманово. И сейчас, когда командарм разговаривал с Катуковым, мотострелки бригады атаковали проклятое село. Танковый батальон до сих пор не вышел на назначенный рубеж, и пехота наступала в одиночку, поддерживаемая только артиллерией. Тяжелые бои шли два дня, и Рокоссовский понял, что такими силами Скирмановский плацдарм ликвидировать не удастся. Ему придется рискнуть, сосредоточив большую часть своих танков в одном месте, и этим кулаком выбить немцев из Скирманово и Козлово. Он пока не решил, кого назначить командовать этой операцией. Катуков, несомненно, опытней Малыгина, он воевал еще на Украине и под Мценском показал себя блестяще. С другой стороны, командир 28-й танковой бригады знал местность и уже дважды атаковал Скирманово…

— Ладно, пока продолжай разведку, — командарм отошел от стола и уже взялся было за шинель, когда вдруг обернулся. — Да, вот еще что, вы не думали как-то описать свои действия под Мценском? Так сказать, подвести черту, собрать боевой опыт?

Комбриг и начштаба переглянулись, затем Кульвинский вытащил из сумки небольшую брошюру и подал ее генералу. Рокоссовский перелистал страницы и улыбнулся — это было напечатанное на ротаторе наставление, озаглавленное: «Инструкция танкистам по борьбе с танками, артиллерией и пехотой противника». Книжка состояла из двух разделов: «Бой танков в обороне» и «Наступательный бой». Ничего нового в ней, по большому счету, не было. «Инструкция…» имела лишь два достоинства: во-первых, краткость и четкость изложения; во-вторых — ее написали люди, как следует взгревшие немцев. Командарм вернул книжку Кульвинскому и сказал:

— Интересно. Сами решили или кто-то подсказал?

— Сами, — ответил Катуков, — в Кубинке было время.

Рокоссовский кивнул и, застегивая шинель, спросил:

— Для меня экземпляр найдется?

— Конечно!

Кульвинский отошел к штабному столу и вытащил из стопки бумаг свежий экземпляр «Инструкции…». Рокоссовский передал брошюру адъютанту и сказал:

— Поработайте над ней еще, соберите весь свой опыт — думаю, я смогу убедить командование выпустить ее большим тиражом как общеармейское наставление.

— Но, товарищ генерал, — ошарашенно заметил Катуков, — там же просто из Устава, ну и из «Тактики…»[33]. Это же в училище преподают…

— В училище… — повторил командарм, — «мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Ты сам знаешь, как у нас помнят уставы. А «Тактика…», Михаил Ефимович, нам бы сейчас научиться не корпуса водить, а взводы и батальоны. Так что поработайте и доставьте экземпляр мне. И вот еще что — завтра с утра слушайте радио, Москву.

Они вышли на крыльцо проводить командарма. Рокоссовский сел в командирскую «эмку»[34], наспех покрашенную в белый цвет, и в сопровождении броневика уехал в направлении кавкорпуса Доватора.