— Особенно в Южных. Там туземки очень горячи.

— Отличная история, старик, выпей за мой счет! — со всех сторон раздались одобрительные возгласы и комментарии только что прозвучавшей истории, вызвав тем самым тоску и чувство невосполнимой утраты в сердце жадного до подобных россказней мальчишки, теперь точно знающего, что он пропустил нечто по меньшей мере невероятное.

— Ну-ка, малец, принеси-ка старому ветерану, от чьего клинка пал не один десяток краснокожих, того чудного темного...

В этот момент недоговоривший Румб замер с открытым ртом, уставившись куда-то в сторону входа. Его кадык заходил по иссушенной жарким солнцем, худой, морщинистой шее, а изуродованные старым шрамом губы расплылись в некоем, трудно интерпретируемом оскале.

— Вот и Смерть, — с какой-то обреченной веселостью едва слышно проговорил себе под нос этот странный старик.

Что, впрочем, обладающий острым слухом мальчишка сумел-таки расслышать и, борясь со страхом, поспешил перевести взгляд туда же, чтобы утолить свое непомерное любопытство.

Постепенно галдеж в зале стих, и все воззрились на вставшую из-за своего стола ее честь кавалера Бульво́н из Чернопрудских, которая, оказавшись на ногах, непроизвольно поправила свой меч и застегнула призывно расстегнутый ворот, что так манил взгляд каждый раз проходящего мимо этого вот изобилия Ригса. Затем магичка с недоумением окинула строгим взглядом странно одетую незваную гостью, которая никак не могла пройти мимо караула, но, тем не менее, вот она. И даже неопытному мальчишке было очевидно, как невероятно ловко эта вот, ни капли не смутившаяся под множеством взглядов особа перехватывает свой обнаженный меч, почему-то очень похожий на тот, которыми вооружены Чернопрудцы.

— Ты кто такая? — наконец спросила рыцарь стоявшую у входа и, по-видимому, ожидавшую, когда же на нее обратят внимание, рыжую.

А юному подавальщику даже почудилось сильное и какое-то неуместное, что ли, удивление в ее голосе, определенно противоречащее образу всегда спокойной и уверенной в себе магички. Той, которая, возглавляя небольшой отряд, буквально за пол дня сумела обратить в бегство всех Чернохолмских и, заняв их особняк на центральной улице, взять под контроль весь город, а ее мечники практически не понесли потерь при всём при этом.

А ведь в Уро́щинке, где большая лесопилка, Чернохолмцы крепко засели и, поговаривают, сначала чуть ли не перебили весь отряд во главе с сержантом Ду́мсом из Чернопрудских, самого же его сильно ранив. И даже когда туда прибыла ее честь кавалер Кобинэ́ из Чернопрудских, сейчас как раз сидящая напротив вставшей Бульвон, то и та положила почти пол отряда своих мечников, пока наконец не перебили всех засевших на лесопилке. И сержанта Ко́рта из Чернохолмских со старыми другом-отставником, и даже троих его сыновей.

«Да, сильные были мечники. Особенно младший Финт, который как-то отбил у меня милашку Гизи́. Хм. Интересно, а где же задавака Лие́ва?» — не к месту подумал Ригс, припомнивший о недавних событиях, прежде чем незваная гостья, как-то неловко поправив так себе грудь, ответила гораздо более достойной в этом плане Бульвон.

— Вам привет от баронессы Чернохолмской, — услышав этот чудный голосок, Ригс, сглотнув, пришел к выводу, что тут Бульвон однозначно проигрывает неизвестной рыжей. — И это ее последнее предупреждение.

Закончила свою фразу странная гостья с такой жуткой улыбкой, что Ригсу даже захотелось спрятаться за массивную дубовую стойку и не вылезать оттуда, пока это воплощение, как верно заметил многоопытный Румб, самой Смерти не закончит тут своих дел.

Однако и тут любопытство победило, и когда в следующий миг трое мечников, привставших из-за ближайшего к рыжей столика, даже не успев выхватить свои мечи с воем начали заваливаться, поливая пол кровью из рассеченных сухожилий и пронзенных коленных чашечек правой ноги каждый, то Ригс уже просто не мог оторвать глаз от этого, безусловно, воплощения костлявой с косой, но какого же притягательно прекрасного!

Следующим объектом ее внимания стал сержант Конэ́ль, попытавшийся было насадить на свой клинок рыжую мелкую и, видимо, из-за этого столь шуструю девчонку, так ловко орудующую явно отнятым у кого-то из Чернопрудцев мечом. Потому как, когда их лучший фехтовальщик нанес неуловимо страшный в своей неожиданности укол клинком дорогого меча в район печени, она лишь ловко перехватила его, выпадающий из отсеченных пальцев даже не успевшего удивиться сержанта, и, теперь орудуя двумя сразу, продолжила неумолимо приближаться к в изумлении замершим в центре зала рыцаршам, пока позади нее с дырой в колене заваливался бледный Конэль. И если он спасовал перед девчонкой, то что говорить о мечниках в карауле, наверняка и вооруживших трофеем с себя эту рыжую мелкую жуть, чьи движения неуловимы и смертоносны. Могли бы быть, пожелай она того.

И да, всё было невероятно быстро, и что там как произошло Ригс не смог бы объяснить, ибо в его глазах: вот рыжая стоит перед громадиной матерого сержанта, славного своим умением и выучкой, а в следующий миг она уже позади него, утратившего свое оружие, пальцы и целостность колена. Жуть. Только и остаётся, что догадываться, осмысливая, реконструировать ход событий, видя их результат.

Но тем временем бой не прекращался, и слева в изящную фигурку ночной гостьи влетела громадина старого приятеля только что потерпевшего неудачу Конэля. И этот, не уступающий ему в размерах детина, будучи сторонником натиска и агрессивной инициативы, не стал надеяться на свои навыки фехтования, коими однозначно уступал проигравшему товарищу, а решил смять стремительным напором эти наглые с виду килограммов сорок. Однако то ли Бонс был неловок, то ли девчонка оказалась не столь легка, но центнер ярости отлетел в сторону с неестественно изогнувшимся коленом, а даже не сдвинувшаяся со своей изначальной траектории мелкая девица продолжила свой путь, поигрывая клинками, на которые будто бы не успевала налипнуть кровь, так быстро она ими орудовала.

Всё это Ригс сумел заметить, но осмыслить нереалистичность только что произошедшего никак не успевал, так как в следующий миг в рыжую влетела еще парочка, чуть не поспевших за мощным Бонсом здоровяков. Один из которых пёр перед собой тяжеленный дубовый стол, намереваясь снести им и, возможно, даже размазать о стену изворотливую мелкую, а второй — подсекал своим мечом ноги шустрячки, очевидно в надежде не дать той поднырнуть под высоко и стремительно несущийся в нее элемент интерьера.

Но и тут рыжая пигалица удивила. Она словно бы даже без подготовки и намека на присед подпрыгнула над промчавшим столом. А когда приземлилась за спинами этих затейников, неглядя чиркнуля клинками своих мечей, рассекая сухожилия на всё тех же правых ногах обоих Чернопрудцев, чтобы в