— Н-но у нас нет света?

— О, свет у нас есть, — возразил я. Я пробормотал заклинание и над правой рукой снова возник шарик солнечного света. В свободном от мрака пространстве круга он не уступал яркостью и жаром обычному, однако за пределами проведенной мелом черты свет его распространялся на футов пять-шесть, не больше.

— Ох, Боже мой! — выдохнула Кэрол.

— На самом-то деле нормальный свет тоже горит — просто лучи его блокированы. Электричества мрак не выключал. Например, вон те компьютеры включены — просто мрак не позволяет вам видеть свет индикаторов и экранов.

— Гарри! — вскрикнул Майкл.

— Будете торопить творца чудес — получите халтурные чудеса! — раздраженно рявкнул я. Оставшаяся часть заклятия обещала стать сложнее.

— К-как вы это делаете? — выдохнула Кэрол.

— Магия, — буркнул я. — А теперь цыц, — на левой руке я почти всегда ношу перчатку, которая хоть как-то защищает мою обожженную кожу. Даже так, приятных ощущений мне это не обещало. — Ignus, infusiarus, — пробормотал я и сунул плавкую вставку спринклера в паривший над моей правой рукой огонь.

— Но как это нам поможет? — поинтересовалась Кэрол, в которой страх боролся с любопытством.

— Здесь до сих пор есть электричество, — сказал я. Возможно, запах паленой кожи мне только мерещился. — Здесь есть компьютеры. И телефоны.

— Гарри! — произнес Майкл, глядя на потолок. — Они лезут на стену. Собираются прорваться через потолок.

Я начал ощущать жар — даже поврежденными нервами левой ладони. Что ж, придется потерпеть. Я еще сильнее сконцентрировал волю, поднял спринклер и огненный шар на уровень лица и как мог яснее представил себе то, что мне нужно: тонкие щупальца энергии, тянущиеся от окружавшей его ауры ко всем спринклерам в здании. — И спринклеры здесь тоже действуют.

Движением ноги я разорвал круг, и энергия ринулась из него, устремившись ко всем предметам на вокзале, напоминающим спринклер у меня в руке. Вместе с ней выплеснулся из круга и устремился во все стороны жар, и я добавил еще энергии в горевший у меня над рукой шар, которому теперь пришлось греть не один, а несколько десятков спринклеров.

Потребовалось, должно быть, секунд десять, пока не сработали пожарные датчики. Гулко взвыла сирена, и спринклерная система ожила. Снова взвизгнули — на этот раз от неожиданности — люди. Из стоявших на столе телефонов и компьютера посыпались искры.

— Ох, — поправился я. — Компьютеры здесь больше не работают. Но все остальное остается в силе.

Майкл посмотрел на меня и блеснул зубами в свирепой улыбке.

— Когда?

Я продолжал пристально смотреть на мой крошечный клубок солнечного света. Из спринклерных форсунок хлестала вода. С полминуты не происходило ничего, если не считать того, что мы промокли. Даже удивительно, как много воды вылилось на нас — я хочу сказать, удивительно в самом положительном смысле. Я хотел как можно больше воды.

Где-то в районе шестидесятой секунды мое заклятие начало слабеть: его энергия подавалась под напором потоков воды.

— Еще чуть-чуть, — сказал я. — Приготовились…

На рубеже второй и третьей минуты заклятие окончательно рухнуло, оборвав связь с остальными спринклерами. Огонек над моей ладонью мигнул и погас.

— Майкл! — крикнул я. — Пошли!

Майкл крякнул и рывком распахнул дверь. Прежде, чем он успел шагнуть за порог, пронизывавшая воздух энергия с негромким хлопком исчезла, и священный клинок вспыхнул так ярко, что на него стало больно смотреть.

Стоило сиянию «Амораккиуса» выплеснуться через дверь в зал, как десятки, если не сотни хобов разом взвыли от боли. Они визжали так громко, что я буквально ощущал давление их воплей на мои барабанные перепонки, как это бывает на по-настоящему громком рок-концерте.

Но еще громче гремел голос Майкла Карпентера, Рыцаря Креста, земного воплощения ангельской силы, носителя клинка, некогда принадлежавшего сквайру по имени Варт.

— Lava quod est sordium! — зычно — так зычно, что не верилось, что такой рев может исходить из человеческой глотки — возгласил Майкл. — In nomine Dei, sana quod est saucium!

Только когда Меч покинул комнату, я увидел, что свет в помещении горит как ни в чем ни бывало — равно как и по всему вокзалу.

— Мыш! — крикнул я. — Остаешься здесь! Стереги раненых! — я поспешил за Майклом, но от двери оглянулся. Мыш не спеша отошел от стены и встал между дверью и кучкой перепуганных людей, высоко подняв голову и широко расставив лапы — попробуй, сунься.

В зале спринклеры устроили вполне внушительную имитацию вонючего тропического муссона. Не успев отойти от двери на несколько шагов, я поскользнулся в луже воды и горящей хобовой крови. Меч сиял так ярко, что мне пришлось прикрыть глаза рукой. Смотреть на Майкла или хотя бы куда-либо рядом с ним я не мог, поэтому я ориентировался по оставленным им за собой разрубленным телам хобов.

Десяток или полтора хобов нашли смерть от Майклова меча.

Им здорово повезло.

Гораздо больше их — в поле моего зрения попало несколько десятков, но я наверняка видел далеко не всех — попадали слишком далеко от Майкла, чтобы он достал их мечом. Они превратились в съежившиеся комки плоти, от которых шел жирный дым. Некоторые из них пытались еще шевелиться.

Блин-тарарам.

Врагу не пожелаешь, правда.

Я следовал за Майклом, старательно избегая смотреть на Меч. Должно быть, если в здании имелись спринклеры, отличные от того, которого я использовал в своем заклятии, оно могло и не заставить их сработать. И если Майкл попадет в зону мрака, хобы, имеющие там хоть какую-то защиту от света, могли навалиться на него всем скопом.

Однако — возможно по везению, а может, такова была судьба, или воля Божья, а скорее всего, экономный подрядчик — похоже, все спринклеры в здании оказались одного типа. Вода лилась отовсюду, смывая мрак словно слой глины и замещая его тысячами тысяч крохотных радуг — так преломлялся в искусственном ливне свет «Амораккиуса».

Спрятаться хобам было негде.

Я шел, ориентируясь по останкам порубленных врагов. Порубленных? Порубатых? И не смотрите на меня так. Я институтов не кончал. Возможно, правильное использование производных от глагола «рубить» проходят в институте. В моем экзаменационном билете этого слова точно не было.

Я остановился и, насколько мне это позволяло ослепительное сияние меча и непрекращающийся дождь с потолка, огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда направляется Майкл.

Странная, короткая вибрация передалась мне через подошвы башмаков. Потом последовал тяжелый удар, сопровождаемый такой же вибрацией. Я резко повернулся в сторону входной двери — и в это мгновение она разлетелась вместе с изрядной частью кирпичной стены. В образовавшемся проеме не было видно ничего, кроме слабого мерцания, но стоило тому, кто скрывался за завесой, оказаться на свету «Амораккиуса» и под моим импровизированным тропическим ливнем, как заклятие дрогнуло и исчезло.