Он так пошло подмигнул при этом, что Фридрих едва не набросился на него с кулаками. Только присутствие вездесущих газетчиков, падких на скандалы, удержало его от этого.

– Держитесь подальше от меня, сударь. И передайте вашему приятелю со змеиным языком… Я говорю о графе Верхоффене. Передайте этому господину, что я никому не позволю оскорблять свое имя.

Его мрачный вид остудил разгоряченного вином Штайера и прочих шалопаев. Всем было прекрасно известно, что барон Ауленберг виртуозно владел шпагой и отличался довольно меткой стрельбой. Именно последнее соображение заставило их поспешно ретироваться из клуба.

Если до сих пор Ауленберг питал слабую надежду на то, что Верхоффен не узнал их с Элизой в темноте, то теперь она развеялась как дым. К излишне скоропалительному венчанию прибавилось бегство его супруги в монастырь, и все это наносило непоправимый урон его чести. По правде говоря, Фридриха в последнее время смущал тот факт, что его начало беспокоить мнение света. Никогда в жизни Ауленберг не считался с законами о приличии и с гордостью носил свою репутацию распутника и повесы. Что же изменилось? Почему теперь он пытается спасти свою честь и честь Элизы?

Главным событием сезона обещал стать бал во дворце князя Августа фон Геллерштайна. Все аристократы Австрии стремились оказаться в гостях у князя, но лишь малая часть избранных удостоилась приглашений. Среди счастливчиков оказались супружеские пары фон Геренштадт и фон Ауленберг. Они не знали, что обязаны этой честью князю фон Рудельштайну, который решил, что первый выход в свет его дочери должен произойти именно во дворце князей фон Геллерштайнов.

Времени для подготовки к балу оставалось невероятно мало, поэтому Анна полностью отдала себя этому хлопотливому занятию. Первым делом она заказала великолепное платье для баронессы фон Ауленберг и только потом уже занялась туалетом для себя. Анна выписала из Франции роскошный темно-синий муар и мерцающую маленькими звездами серебряную вуаль, изумительно подходившие к ее белоснежной коже и темно-каштановым кудрям. Несмотря на это, графиня с удовольствием уступила бы эти ткани Элизе, но оказалось, что они делали слишком мрачным облик светловолосой баронессы. Пришлось спешно искать по модным салонам и магазинам что-либо более подходящее.

Когда с бальными туалетами все было решено, графиня принялась старательно обучать Элизу правилам сложного дворцового этикета. Девушка с признательностью внимала урокам, но было совершенно очевидно, что ее ничто не радовало.

Элиза считала, что больше не увидит своего мужа. Первые два дня после возвращения из монастыря девушка была словно в лихорадке. Она сбегала по лестнице всякий раз, когда слышала звонок в дверь, но лишь для того, чтобы тут же вернуться к себе. Все не то, не то… Приходили подруги графини Анны, приятели Вильгельма и князя Вайер-Мюрау, а от Фридриха не было ничего. Ни письма, ни записки, ни весточки. Надежда, что Ауленберг одумается и вернется домой, таяла с каждым днем, а вместе с ней таяла и сама Элиза. Она все реже стала выходить из своей комнаты, плохо ела и часто плакала. Разумеется, девушка тщательно скрывала свои слезы, но краснота и припухлость под глазами выдавали ее с головою. Все в доме жалели баронессу, но совершенно не представляли, как ей помочь.

Фрау Розенмильх порой оставалась ночевать в доме у дочери, чтобы помочь ей справиться с тоской.

– Мама, почему с мужчинами так сложно? – однажды спросила Элиза.

– Хотела бы и я это знать, – пробормотала Аманда, ласково перебирая кудри дочери. Ей и самой было сейчас не легче, чем дочери. Она изо всех сил старалась не вспоминать о князе и изо всех сил мешала себе искать повод для примирения с ним. Прежде всего она должна была думать об Элизе. В глазах девочки читалась такая обреченность, словно на ее хрупкие плечи обрушилась вся тяжесть мира.

Девушка сделала судорожный вдох и шепотом спросила:

– А что, если он ко мне никогда не вернется?

– Ну, вот еще! – возмутилась мать. – Обязательно вернется.

– А если все-таки не вернется… Как ты думаешь, я смогу разлюбить его?

– Не знаю, милая, – глаза женщины наполнились слезами. – Я умею только любить, а расставаться с этой напастью у меня у самой пока не получается. Что ж, будем учиться этому вместе.

Тревожное состояние Элизы весьма беспокоило Анну. Графиня винила себя за все, что происходит с девушкой.

– Она такая нежная и ранимая, – не раз всхлипывала Анна на плече у мужа. – Не понимаю, в чем мы ошиблись?

– Мы все сделали правильно, – утешал ее супруг, однако в голосе его не было уверенности. Несмотря на их замечательный план, Элиза оставалась по-прежнему далека от Фридриха…

Но графиня фон Геренштадт не падала духом. Тайком от Элизы Анна лично отправила Ауленбергу записку с приглашением на бал. Ответа, разумеется, не пришло, но графиня не сомневалась, что Фридрих не позволит себе пренебречь приглашением князя фон Геллерштайна.

Фридрих был тщательно выбрит, безупречно одет, и лишь морщинки возле глаз выдавали его усталость и напряжение. Все последние дни он посвятил мучительным размышлениям о своей дальнейшей жизни и неожиданно пришел к выводу, что сражается сам с собой. Зачем сопротивляться чувствам, если и так ясно, что он любит свою жену? Да и как может быть иначе? Элиза является совершенно уникальной женщиной: став его законной супругой, она оказалась еще и восхитительной любовницей. Нельзя забывать и о том, что она искренне пытается ему помочь. Но… маленький червь сомнения продолжал точить его душу. Слишком много женщин побывало в его объятиях, чтобы верить даже самой лучшей из дочерей Евы…

Барон был весьма удивлен приглашением князя фон Геллерштайна, учитывая то, что вокруг имени барона фон Ауленберга кружился целый хоровод слухов. Отказываться от подобной чести явилось бы большой глупостью, поэтому в назначенный час Фридрих прибыл к себе домой на Кертнерштрассе, чтобы вместе со своей супругой отправиться на бал.

Ауленберг ожидал увидеть Элизу во всем блеске, но оцепенел от изумления, когда увидел, что по лестнице к нему спускается волшебное видение, в котором он с трудом узнал свою супругу. Вокруг тоненькой фигурки баронессы струилось изумительное платье цвета неспелого яблока, а низкое декольте стыдливо укрывалось облаком золотистой вуали. Высокую прическу украшал цветок магнолии, в котором сверкали капельки алмазов, и точно такое же мерцание окружало шею и полуобнаженную грудь девушки. Когда Фридрих подал руку жене, то уловил восхитительный аромат с легким оттенком жасмина, Голова мгновенно закружилась, но барон справился с собой, хотя в душе призывал громы и молнии на всех женщин на свете. Похоже, сегодня вечером ему не придется скучать.

Дворец князей фон Геллерштайн сиял огнями и изысканным великолепием. Теплый июльский вечер, напоенный ароматами цветов, как нельзя лучше подходил для проведения праздника. Казалось, сама природа ликует вместе с собравшимися на бал людьми.