Однако став фактически государственными чиновниками (или, говоря по-русски, «крапивным семенем»), «боевые холопы» державы Ямато отнюдь не перестали считать себя воинским чином, или, говоря по-европейски, «дворянством меча». Напротив! Они, пожалуй, в большей степени, чем когда бы то ни было ранее, ощущали себя знатными воинами, элитой японской нации. Это объяснялось их традиционным военным воспитанием и особым образом жизни — даже в мирное время они обязательно подолгу предавались воинским упражнениям, неустанно совершенствуя свои навыки в обращении с мечом и другими видами оружия и в боевых искусствах.

Но еще важнее для самосознания самураев было их исключительное положение в обществе, которое за ними признавал закон. Уже вскоре после провозглашения «сегуном» Иэясу Токугава разделил всех своих (формально — императорских) подданных на четыре сословия:

1. «Боевые холопы».

2. Крестьяне.

3. Ремесленники.

4. Торговцы.

При этом в соответствующем указе «сегуна» особо оговаривалось, что самураи — «господа среди четырех сословий».

Кстати говоря, за пределами перечисленных выше четырех сословий самурайского государства «токугавского образца» находилась своеобразная «каста неприкасаемых» — так называемое сословие «эта» (люди, род деятельности которых считался «грязным», «нечистым», «недостойным детей Солнца») — мусорщики, работники скотобоен и т. д.

О том, какое значение привилегированное положение самураев эпохи сёгуната Токугава по сравнению со всеми другими сословиями имело на деле, говорит следующий пример. Любой японский «боевой холоп» (от «сёгуна» до простого караульного воина) обладал особой, дарованной ему законом, привилегией — «убить и уйти». Это означало право самурая убить любого человека трех низших сословий, не оказавшего ему должного почтения (например, перебежавшего ему дорогу или недостаточно быстро поклонившегося при встрече с ним). Случаи подобных бессудных расправ были нередкими, но воспринимались как нечто само собой разумеющееся.

Как уже, наверно, стало ясно уважаемым читателям, сословие японских «боевых холопов» объединяли и сплачивали в единое целое вовсе не чины и звания, не полученные за верную службу владения и прочие материальные блага, и уж тем более не образ жизни (как раз в этом плане различия между «буси» были весьма велики, ведь самураем был и рядовой «буси», и могущественный «сэйитай сёгун»). Всех самураев сплачивало воедино нечто нематериальное, а именно — представление об идеальном «доблестном муже». Всякий «боевой холоп» стремился к единственной достойной человека его рода, круга, происхождения и положения высокой цели — стать таким «доблестным мужем». Долгий и трудный путь к достижению этой высокой цели самурайские идеологи и обозначали уже упоминавшимся нами выше термином «бусидо», «путь воина».

«Бусидо» был основным моральным законом, кодекс идеального поведения воина, руководствуясь которым жил в этом мире самурай. Можно даже сказать, что «бусидо» со временем превратился в нечто вроде специфической, сугубо самурайской «религии» (если рассматривать «религию» в ее исконном значении, означающим по-латыни: «то, что объединяет», «то, что сплавляет», «то, что спаивает воедино»). Все «боевые холопы» державы Ямато старались неукоснительно следовать заветам этой «религии». В каждом отдельном княжестве существовали как общие, так и свои, специфические, правила «бусидо». Прежде всего, всякий «буси» был обязан усвоить три главные, или основные, добродетели:

1. Верность.

2. Чувство долга.

3. Храбрость.

Отступать от этих главных добродетелей «буси» не должен был никогда и ни при каких жизненных обстоятельствах.

Под верностью кодекс «бусидо» подразумевал самую ценную для самурая добродетель — верность господину (для самурая считалось недопустимым быть слугой двух господ). Ни при каких условиях японский «боевой холоп» не должен был нарушать эту первейшую из всех самурайских заповедей.

В клятве «буси» из упоминавшегося нами выше знаменитого собрания самурайских наставлений начала XVII века «Хакагурэ» говорится:

«Где бы ты ни находился, в горах или под землей, в любое время и везде мой долг обязывает меня охранять интересы моего владыки. Это — становой хребет нашей веры, неизменной и вечной».

Второй главной добродетелью всякого «боевого холопа» кодекс «бусидо» считал чувство долга. Это понятие объединяло в себе несколько моральных заповедей и, прежде всего, долг самовоспитания, требовавший от каждого самурая:

1. Честности («боевому холопу» нельзя было лгать, злословить, совершать бесчестные поступки).

2. Непритязательности (презрения к роскоши, деньгам, прочим жизненным благам).

3. Приличия (соблюдения принятых этических норм, скромности и невозмутимости, строгости и сдержанности в чувствах).

Понятие чувства долга подразумевало не только обязанности «боевого холопа» по отношению к себе самому, но и обязанности по отношению к другим. Это означало, что самурай обязан:

1. Ни перед чем не отступать при исполнении своего долга.

2. Быть полезным своему господину.

3. Быть почтительным к своим родителям.

4. Быть великим в милосердии.

Помимо верности и чувства долга третьей главной добродетелью «боевого холопа» была храбрость. Под храбростью понималась не только отвага и личное мужество «буси» на поле боя и вообще в военное время, но и бесстрашие в мирной, обыденной жизни. Этот весьма почитаемый в Стране восходящего солнца принцип был еще древним китайским философом Кун Фуцзы, или Кун Цзы («учителем Куном», именуемым европейцами Конфуцием, и жившим предположительно в 552–479 годах до Р.Х.) облечен в форму следующего постулата:

«Всегда непоколебимо делай правое дело».

Еще одной доблестью всякого японского «боевого холопа» считалась непоколебимая верность правилу «самурай мало говорит и много делает».

Для истинного «буси» всякое промедление считалось недопустимым. Любой воин был обязан, не задумываясь, заступиться за правое дело, даже если благородный поступок может стоить ему жизни. Ведь, как следует из кодекса «бусидо», «правое дело — все, жизнь — ничто».

И здесь мы с вами, уважаемые читатели, подошли к самой сути самурайской морали: поскольку в соответствии с кодексом «бусидо» обстоятельства в любой момент могли потребовать от «боевого холопа» пожертвовать собственной жизнью, всякий уважающий себя, чтущий память своих доблестных предков и ценящий свое сословие «буси» должен осознавать, что жизнь не имеет никакой ценности («жизнь — ничто»). «Хагакурэ», которое мы уже не раз цитировали, учит:

«Путь воина означает смерть. Когда для выбора имеются два пути, выбирай тот, который ведет к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочел, и иди!»

Поэтому всякий «боевой холоп» был готов беззаветно проливать свою кровь и отдать саму жизнь, если того требует его долг.