— Что он тебе говорил?

— В течение того небольшого времени, когда мы разговаривали наедине, он расспрашивал меня о ходе расследования. Я не стала рассказывать ему о том, что мы сейчас делаем здесь, и лишь сказала, что ты хотел познакомиться с членами научной комиссии, занимающейся Плащаницей.

— А какого ты мнения о Боларде?

— Это может показаться забавным, но он, по-моему, принадлежит к тому же типу людей, что и Д'Алаква, и отец Ив. Теперь мы уже знаем, что они знакомы друг с другом. Впрочем, в этом нет ничего странного.

— Ты так думаешь? Мне они тоже кажутся весьма своеобразными людьми, не знаю, почему я так думаю и в чем выражается их своеобразие, но они действительно очень необычные люди. В них есть импозантность, внешняя представительность, элегантность, очевидная самоуверенность. Они привыкли к тому, что они распоряжаются, а люди им подчиняются. Наш словоохотливый доктор Бономи рассказал мне, что Боларда интересует исключительно наука и поэтому он — убежденный холостяк.

— Меня удивляет его уверенность в подлинности Плащаницы, ведь исследование с использованием углерода-14 установило, что она была изготовлена в Средние века.

— Я тоже удивлен. Посмотрим, что удастся выяснить завтра, во время моей встречи с ним. Я хотел бы, чтобы и ты присутствовала. Да, кстати, расскажи, как ты оказалась приглашенной на ужин к Бономи.

— Он настоял на том, чтобы Д'Алаква взял меня с собой в оперу, а затем мы должны пойти на ужин, который он дает в честь кардинала Визье. Д'Алакве ничего не оставалось делать, кроме как сказать, что он возьмет меня с собой. Не знаю, стоит ли мне туда идти.

— Ну, конечно же, тебе нужно туда идти и держать там ухо востро. Считай, что ты направляешься туда в служебную командировку. У всех этих респектабельных и могущественных людей рыльце в пушку, и, вполне возможно, кто-то из них кое-что знает об инцидентах в соборе.

— Марко, я тебя умоляю! Абсурдно думать, что эти люди имеют какое-то отношение к пожарам и к безъязыким людям…

— Нет, не абсурдно. Вот сейчас с тобой разговаривает полицейский. Я не доверяю сильным мира сего. Чтобы стать таковыми, им, так или иначе, приходится вымазаться в дерьме и искалечить многие судьбы. Ты ведь помнишь: каждый раз, когда мы раскрывали какое-нибудь преступление, связанное с хищением произведений искусства, оказывалось, что заказчик кражи — один из эксцентричных миллионеров, мечтающий иметь в своей художественной галерее что-нибудь из мирового наследия, какое-нибудь произведение искусства, хранящееся в музее. Ты, безусловно, прекрасная принцесса, но они — акулы, уничтожающие все на своем пути. Не забывай об этом завтра, когда пойдешь на концерт и на ужин в дом Бономи. Их изысканные манеры, их культурные разговоры, окружающее их великолепие — лишь видимость. Не более чем видимость. Я, к твоему сведению, доверяю им не больше, чем воришкам из района Трастевере.

— Мне придется купить еще один костюм…

— Когда вернемся в Рим, я походатайствую, чтобы тебе компенсировали все расходы, которые от тебя потребовало это расследование. Однако, принцесса, постарайся не покупать ничего от Армани — иначе у тебя на это уйдет вся зарплата за этот месяц.

— Постараюсь, но не обещаю.

Невеста с волнением принимала поздравления от своих бесчисленных родственников. Зал ресторана был заполнен до отказа. «Отличное прикрытие», — подумал Аддай.

Свадьба племянницы Баккалбаси стала прекрасной возможностью встретиться с большинством членов Общины в Берлине.

Он приехал сюда повидаться с Баккалбаси, одним из восьми тайных епископов Общины, который для всех был процветающим коммерсантом из Урфы.

Вместе с семью германскими руководителями Общины и семью итальянскими он отошел в неприметный угол зала, где все они закурили большие сигары. Один из племянников Баккалбаси встал неподалеку от них, следя затем, чтобы им никто не мешал.

Аддай терпеливо выслушал отчеты этих людей о некоторых нюансах деятельности Общины в других странах.

— В следующем месяце Мендибжа выпустят на свободу. Директор тюрьмы несколько раз разговаривал по телефону с директором Департамента произведений искусства. На днях сотрудница службы социальной ориентации пожаловалась директору тюрьмы. Она заявила, что, по ее мнению, нехорошо вводить в заблуждение прессу. Она также сказала ему, что уже давно советовала поместить Мендибжа в специальный центр. Она якобы уверена в том, что Мендибж не понимает их разговоров, поэтому устраивать спектакль с его освобождением, чтобы проверить, понимает ли он, что они говорят, — постыдный поступок. Она дала понять директору, что больше не собирается этим заниматься.

— А кто твой человек в тюрьме? — спросил Аддай у говорившего.

— Жена моего брата. Она работает там уборщицей. Она уже много лет занимается уборкой кабинетов администрации и некоторых секторов тюрьмы. Она говорит, что к ее присутствию уже привыкли и не обращают на нее внимания. Когда утром приходит директор тюрьмы, а она убирает в его кабинете, он показывает ей жестом, чтобы она продолжала свою работу, а сам в это время разговаривает по телефону или же вызывает к себе в кабинет кого-нибудь из подчиненных и они беседуют при ней. Ей доверяют. Кроме того, она уже очень пожилая женщина, а ведь никто не станет в чем-то подозревать седовласую сотрудницу с ведром и шваброй.

— Мы можем узнать, в какой конкретно день его выпустят на свободу?

— Да, можем, — был ответ.

— Как? — поинтересовался Аддай.

— Приказы об освобождении поступают в тюрьму по факсу. Директор читает их, когда приходит утром на работу. Жена моего брата приходит на работу раньше него, ей уже поставлена задача просматривать все факсы, чтобы не пропустить приказ об освобождении Мендибжа. Если она его обнаружит, немедленно позвонит мне. Исключительно ради этого звонка я даже купил ей мобильный телефон.

— У нас есть еще кто-нибудь в тюрьме?

— Да, два брата, приговоренных за убийство. Один из них работал шофером в мэрии Турина, а другой держал фруктово-овощной магазин. Как-то вечером на дискотеке они сцепились с какими-то типами, пристававшими к их девушкам. Братья оказались проворнее, и один из этих типов был убит ударом ножа. Они неплохие парни, да и вполне проверенные.

— Да помилует их Бог! Они принадлежат к нашей Общине?

— Нет, но один из их родственников — да. Он уже переговорил с ними и спросил их, смогут ли они… ну, смогут ли они…

Мужчина почувствовал себя неловко под пристальным взглядом Аддая.

— Что они сказали?

— Это зависит от платы. Если мы передадим их семьям миллион евро, они это сделают.

— А как они получат сигнал к действию?

— Их навестит знакомый, который сообщит, что мы передали деньги, и скажет, когда они должны… в общем… сделать то, что ты приказал.