Кай сорвал шлем, но удушье не проходило. Он в отчаянии приложил руки к лицу. Почему оно мокрое? Кровь? Нет, жидкость на ладонях прозрачная. Слезы. Он плакал не от пыли, попавшей в глаза, не от отчаяния или физической боли. Он плакал по Энди. Десять лет спустя.

Кай потряс головой. Крайне запоздалая реакция; он всегда был человеком крайностей. Значит, у него не каменное сердце. Просто не такое, как у всех. Он понял это еще до того, как заплакал. Он заблуждался. Кван прав.

Гораздо легче было держать людей на расстоянии вытянутой руки – ради их же блага. Тогда он мог считать себя героем, а не трусом. Но сейчас ему было все равно, герой он или трус. Он хотел только одного – вернуть Эсме.

Взгляд на часы привел его в полное смятение. 10.22. Он тут разбирается со своими чувствами – смешно, он и чувства! – а через тридцать восемь минут начнется свадьба! Тем более в Сан-Франциско невозможно найти парковку!

Он же на мотоцикле!

Кай провел рукавом по лицу и надел шлем. Он никогда не ездил на мотоцикле по скоростной автостраде. Ничто не отделяло его от автомобилей, проносящихся мимо на скорости девяносто миль в час.

Я острее всего чувствую себя живым, когда могу умереть.

Появилось искушение нажать на газ до упора, однако добровольно пополнять ряды злосчастных семи сотых процента не хотелось. Проехав уже приличный отрезок пути, Кай мысленно определил стоящую перед ним задачу: остановить свадьбу.

Он знал только один способ заставить Эсме передумать. Три коротких слова. В последний раз, пытаясь их произнести, он чуть не попал в аварию. Самое время потренироваться, раз уж решил жить на краю.

– Я…

Он попытался вытолкнуть следующее слово, но мозг и тело упорно сопротивлялись. С десятилетней привычкой так просто не справиться.

Кай напрягся и произнес второе слово.

– Люблю.

Сердце подпрыгнуло и понеслось со скоростью мотоцикла.

– Я. Люблю. – Он набрал полную грудь воздуха и решительно наклонился вперед. – Я люблю. Я люблю. Я люблю. Я люблю, я люблю, я люблю.

Ветер заглушал слова, но все равно было странно говорить с самим собой. Пока он не произнес последнее слово.

– Эсме.

Произнеся это, Кай наконец испытал огромное облегчение.

– Я люблю Эсме.

На душе стало приятно и легко. Теперь все правильно. Он надеялся не опоздать.

Глава 28

Минутная стрелка прыгнула на шестерку. Половина одиннадцатого. А Кая все нет. Скрестив руки на груди, Эсме уставилась на свое отражение. Девушка в зеркале была изысканна, красива – платье от Веры Вонг из кого угодно сделает красавицу – и бледна как смерть.

Кай не остановит свадьбу. Придется выходить замуж за его брата. Она тысячу раз говорила себе, что Кай не придет, но в глубине души все равно надеялась. И лишь теперь поняла: все кончено. Эсме сморгнула подступившие к глазам слезы, которые угрожали испортить макияж, и приказала себе быть счастливой. Любая другая девушка на ее месте сказала бы, что сбылась ее заветная мечта.

Прекрасный муж, дизайнерское платье, мэрия, потрясающей красоты букеты цветов, куча гостей. Плюс ко всему ее родные смогут остаться в Америке. У них будет новая, чудесная жизнь, на которую они не смели даже надеяться. Есть возможность исполнить свои мечты и стать примером для дочери.

Только прекрасный муж – не тот. Кван очень славный, но он никогда не заменит Кая. Ведь не он сломя голову несся в больницу и носил ее на руках. Не он целовал ее так, словно она для него – весь мир. Не он приберегал для Эсме свои лучшие улыбки.

Без Кая эта свадьба – нелепый фарс. И все же Эсме решила идти до конца. Она выложила Квану все свои секреты, и он все равно намерен ей помочь. Всем на нее плевать: правительству, школам, организациям, которые предоставляют стипендии. Кроме одного человека. Порой один человек может изменить всю жизнь.

«Я сделаю все, чтобы он не пожалел о своей помощи, – подумала Эсме. – Я изменю этот мир».

Она расправила плечи и бесстрашно подняла голову. Ее глаза горели решимостью. Несмотря на внешнюю хрупкость, она чувствовала себя несокрушимой.

Я буду бороться за своих близких и за себя. Потому что я – человек, и я достойна лучшего. Я добьюсь, я сумею. Пусть на меня смотрят сверху вниз, я сделаю все, использую любую возможность.

Женщина в зеркале была одета в изысканное свадебное платье и туфли на каблуках, но ее глаза сверкали уверенностью в себе и силой духа настоящего воина. Вот что по-настоящему важно.

– Мамочка!

Эсме стремительно развернулась. Маленькая фигурка бросилась к ней, крошечные ручонки обхватили ее за талию, и у Эсме чуть не разорвалось сердце. Она подняла дочку на руки, прижалась щекой, и ее охватила беспредельная любовь. Запах ребенка, нежность детской кожи, маленькое тельце – ой, не такое уж маленькое!

– Девочка моя!

Джейд уткнулась личиком ей в шею, и Эсме увидела через плечо девочки входящих в комнату маму и бабушку. Они только вчера прилетели из Вьетнама. Должно быть, устали и не выспались, но обе надели свои самые нарядные аозаи и улыбались ослепительней, чем кинозвезды. Мама даже нанесла макияж. Эсме никогда не видела ее такой красивой. Внезапно она обрадовалась, что Кван решил устроить столь пышное торжество. Свадьба – очень важное для родных событие, порой даже более важное, чем для жениха с невестой.

– Отпусти мамочку, Джейд, ты помнешь ей платье, – сказала мама и крепко обняла Эсме.

От маминой одежды пахло рыбным соусом. «Наверное, я уже наполовину американка, если слышу этот запах», – с улыбкой подумала Эсме.

Мама отстранилась и посмотрела на дочь с нескрываемой гордостью.

– Наша девочка – настоящая королева!

– Красавица!

Бабушка тоже обняла ее – неслыханное проявление чувств, поскольку представители старшего поколения никогда не обнимаются на людях. Эсме уловила еще более острый дух рыбного соуса. Она ничуть не смутилась, а с наслаждением вдохнула резкий запах, напоминавший о доме. В конце концов, она – деревенская девчонка и не намерена этого стыдиться.

– Мамочка похожа на волшебную фею, – восхищенно сказала Джейд и тут же озабоченно наморщила лоб. – А дядя Кван станет моим папой?

Эсме вздохнула и погладила дочку по щеке.

– Не знаю. Возможно. Хотя особо не надейся. Дядя Кван женится на мне, чтобы помочь нам. Это не по-настоящему, понимаешь?

– Понимаю, – печально ответила девочка.

– Здесь слишком красиво,