Тут деревья вновь сомкнулись над нами, и уже не видно было ничего, кроме удушающего сплетения ветвей и стволов, обвитых желтеющими обрывками дикой жимолости и яркими пятнами красного плюща. Густые заросли еще больше замедлили Джудаса, и я наконец смогла перевести дух. Где же Джейми?

Небо раскололось, и сзади послышалось тоненькое ржание. Ну разумеется! Джудас ненавидел гром, а Гидеон терпеть не мог ехать за кем-то и теперь спешно нагонял.

Тяжелая капля ударила между лопаток, зашуршало в листве, застучало по земле дробным кап-кап-кап… Резко повеяло озоном, и весь лес словно вздохнул зеленой грудью, открываясь навстречу дождю.

Я тоже выдохнула с облегчением.

Джудас сделал еще несколько шагов и вдруг замер. Не дожидаясь очередного раската, я поспешно слезла и привязала его к небольшому деревцу трясущимися руками – не самая простая задача.

Как раз вовремя. Громыхнуло, да так сильно, что отдалось на коже. Джудас заржал и попятился, дергая привязь. Я отошла подальше от нервных копыт, и Джейми поймал меня сзади. Он хотел было что-то сказать, но тут снова бабахнуло. Я развернулась и прильнула к нему, трясясь от запоздалого шока. Дождь зарядил уже всерьез, холодные капли стекали по лицу. Джейми поцеловал меня в лоб и завел под огромную ель, чьи ароматные разлапистые ветви почти не пропускали дождя, образуя естественный навес.

Адреналин постепенно спадал. Я огляделась и поняла, что мы – не первые обитатели этого убежища.

– Смотри, – сказала я Джейми, всматриваясь в тень. Следы были незначительные, но вполне отчетливые: кто-то здесь ел, сложив аккуратную кучку маленьких костей. Животные не столь опрятны; к тому же они не сгребают сухие иголки в удобную подушку.

Джейми поморщился от очередного раската грома и кивнул:

– Пост убийцы. Правда, здесь давно никого не было.

– Кого?!

– Убийцы, – повторил Джейми. За его спиной сверкнула молния, и черный силуэт вдавился мне в сетчатку. – Так они называют часовых – это воины, которые несут стражу возле деревни, чтобы враги не застали врасплох. Видишь?

– Пока что ни черта не вижу. – Я протянула руку и дотронулась до его рукава, затем на ощупь пробралась в надежное убежище родных объятий и закрыла глаза, надеясь восстановить зрение, однако молнии слепили даже сквозь веки.

Затем гроза немного сместилась в сторону – по крайней мере, чуть поутихла. Я моргнула и вновь обрела способность видеть. Джейми отодвинулся, привлекая мое внимание. Оказалось, что мы стоим на небольшом уступе, а сразу за нами – отвесная скала. На краю маленькой площадки – рукотворной, разумеется; в горах других и не бывает – рос ряд елей. Выглянув за них, я насладилась потрясающим видом на долину, где и располагался поселок.

Дождь постепенно затихал, однако сверху было заметно, что гроза разделилась на несколько очагов: из каждой тучи лился занавес из серого бархата; над дальними вершинами проносились беззвучные зигзаги молний, а за ними, догоняя, катился гром.

Над тростником еще клубился дым – плоская бледно-серая корона, почти белая на фоне темного неба. Даже на такой высоте от запаха гари щипало в носу. Там и сям виднелись язычки пламени, но уже было ясно, что пожар затухает. Люди возвращались в деревню, выходя из леса маленькими группами, с детьми и пожитками. Я поискала глазами всадников, но не заметила ни одного, не говоря уж о рыжих. Наверняка Брианна с Джемми в безопасности, чего зря волноваться.

Внезапно меня пробрала дрожь. В горах всегда так: только что все задыхались от жары, а часа не пройдет – начинаешь замерзать.

– Как ты, саксоночка? – Теплая рука Джейми легла на мою шею, нежно массируя напряженные плечи.

Я сделала глубокий вдох и попыталась расслабиться.

– Нормально. Думаешь, уже можно ехать вниз? – О тропе я запомнила лишь то, что она была крутая и узкая, а теперь еще и скользкая от мокрой глины и опавших листьев.

– Нет, но и…

Джейми резко умолк и посмотрел на небо, задумчиво нахмурившись, затем оглянулся назад. В темноте едва различались силуэты лошадей, примостившихся под деревом, где я привязала Джудаса.

– Я хотел сказать, что и оставаться не особо безопасно, – завершил он свою мысль, тихо барабаня пальцами по моему плечу, повторяя ритм дождевых капель. – Гроза движется быстро. Видишь вон там, над горой, молнию? А гром…

Словно по заказу, над долиной прокатился очередной грохот. Одна из лошадей протестующе заржала и забила копытами, пытаясь сорваться с привязи.

– Сдается мне, твой Буцефал сильно не любит грозу.

– Да, я заметила.

Снова поднялся ветер – гроза возобновлялась.

– Пожалуй, свернет себе шею, да и тебе заодно, когда… – Очередной раскат заглушил его слова, но я уловила смысл. – Подождем, – решительно добавил Джейми, развернул меня спиной к себе и обнял, со вздохом умостив подбородок на макушке. Так мы и стояли, дожидаясь следующей волны.

Далеко внизу шипел и чадил тростник; дым разносило ветром – на этот раз в сторону реки. Кстати, где Роджер? Удалось ли ему спрятаться от грозы?

– А еще мне интересно, где тот медведь, – сказала я, наполовину озвучивая свои мысли.

В полусне Роджер почувствовал, как в горле першит от дыма. Он кашлянул и снова провалился в туманные видения закопченного камина и сгоревших сосисок. Утомленный долгой и трудной дорогой сквозь густые заросли тростника, он слегка перекусил и прилег отдохнуть на берегу, в тени черной ивы.

Убаюканный журчанием воды, Роджер так и уснул бы, но тут раздался пронзительный крик, отчего он подскочил, щурясь и моргая. Крик повторился. Мул!

Роджер поспешно вскочил, спотыкаясь, бросился в сторону звука и лишь потом вспомнил, что оставил на берегу мешок с перьями, чернилами и драгоценными записями обмеров. Он метнулся за ним, подхватил и прошлепал по мелководью в направлении истерического ржания. Тяжелая астролябия била по груди; Роджер засунул ее под рубашку, чтобы не цеплялась за ветки, и огляделся, пытаясь вспомнить обратную дорогу.

Дым… Ему не приснилось – пахнет дымом. Роджер надсадно закашлялся, чуть не задохнувшись. Горло пронзила жгучая боль – кажется, разошелся внутренний рубец.

– Иду, – прохрипел он. Да если бы и закричал, Кларенс его все равно не услышал бы. Стреноженный мул остался пастись на травянистом клочке земли на краю зарослей тростника.

– Кричи, – пробормотал Роджер, бросаясь на молодые стебли, чтобы пробить дорогу. – Ну… давай же, кричи…

Небо потемнело. Еще не придя в себя, охваченный паникой, он потерял чувство направления и уже сам не понимал, где находится, не говоря уж о Кларенсе.

Черт, да что происходит? Запах дыма явно усиливался. Окончательно проснувшись, Роджер понял, что́ было не так: птицы, как правило сонные в полуденный зной, хаотично летали над головой, оглашая воздух громкими бессвязными криками. Тростник беспокойно гнулся, трепеща шероховатыми листьями; в лицо пыхнуло жаром – не влажным, липким теплом, а сухим, горячим дыханием; обожгло щеку и, как ни парадоксально, по спине тут же побежали мурашки. Господи Исусе, пожар!