– Мне тоже интересно, почему они это сделали, младший брат, но давай не впадать в отчаяние. Ты забываешь: у нас есть по-настоящему огромная, если и не могущественная армия, и она находится под нашим командованием.

– Что? Ты спятил!

Саламандр один раз тихо свистнул и щёлкнул пальцами. Везде вокруг них в золотом свете появились Дикие, гномы, сильфы и лешие. Пусть все они были маленького размера, но собравшаяся толпа состояла из многих сотен. Они были серые и коричневые, с пятнышками и пурпурно-чёрные, они приоткрывали тонкие губы, обнажая острые как иголки зубки. Жёлтые, красные и зеленые глаза горели негодованием, когда существа трясли в воздухе крошечными когтистыми кулачками. Хотя они зловеще молчали, от далёкой реки Родри услышал голоса, которые кричали и подбадривали их к действиям.

Джилл внезапно проснулась на жёстком полу, в тусклом дневном свете. Одна сторона её лица горела огнём, все мышцы болели и она ужасно замёрзла. Девушка лежала, свернувшись в углу на каких-то земляных плитах. Когда она попыталась вытянуться, то поняла, что руки у неё связаны за спиной и также связаны лодыжки. Двигаясь очень осторожно и очень медленно, ей удалось принять сидячее положение и прислониться к углу крошечной пустой комнатки. Стены были побелены и там, где одна из них присоединялась к потолку, находилось небольшое окно, фактически – щель. Поскольку через это окно Джилл видела как землю, так и небо, то решила, что находится в погребе, а судя по запаху и джутовым мешкам, которые лежали вокруг, догадалась, что здесь держат корнеплоды. Шепча еле слышно, Джилл позвала своего гнома. Он тут же появился и привёл с собой двух крупных товарищей черно-пурпурного цвета, с бородавками, острыми зубками и большими ушами.

– Вы можете развязать мне руки?

Большие гномы покачали головами, с грустью говоря «нет», но затем все-таки попытались прогрызть верёвки. Освободившись от пут, Джилл потёрла запястья затёкшими руками, а её гном и его друзья снова исчезли, оставив её саму развязывать лодыжки. Джилл долго приводила в норму руки и ноги, которые болели и зудели. Она тёрла их, трясла, тянулась, пока наконец не смогла встать. Она ругалась, топая ногами, когда кровь приливала с жутким покалыванием. За окном послышалось какое-то царапанье. Джилл подняла голову и увидела, как целая орава пурпурно-чёрных гномов проталкивает в отверстие небольшую связку. Что-то со звоном упало на пол. Девушка бросилась к подарку – это оказался её серебряный кинжал в ножнах.

– Благодарю вас, друзья. Пусть ваши боги или те, кому вы служите, благословят вас за это!

Внезапно услышав голоса за дверью, Джилл быстро спрятала кинжал в рубашке. Донеслись лязг и пара ругательств, когда кто-то пытался справиться с замком, затем дверь открылась, и в помещение вошли двое мужчин, один из них нёс седельный вьюк, другой держал меч. Человек с мечом был типичным бардекианцем, ростом свыше шести футов, с огромными ручищами. У второго на боку тоже висел меч. Джилл отступила к дальней стене. Тот, который казался очень похожим на человека из Дэверри, с бледной кожей и прямыми чёрными волосами, уставился на неё, разинув рот от удивления. Когда он наконец заговорил, то говорил на бардекианском:

– Ты развязалась!

– Конечно. Неужели ты не видел фокуса, когда фокусник связывает кого-то, потом заталкивает в мешок или сундук, а связанный через несколько минут появляется на сцене и машет публике?

Оба её тюремщика рассмеялись, но смеялись они мрачно.

– Она – одна из нас, Гвин, – сказал бардекианец.

– Признаю это. Нам теперь придётся очень внимательно следить за нашей умной маленькой странствующей артисткой. – Он поднял седельный вьюк. – Здесь у меня чернила и бумага. Ты должна написать записку, точно так, как я скажу тебе, а затем мы дадим тебе поесть и попить. Если ты не станешь писать, то ничего не получишь.

– Значит, я скоро умру от жажды. Я не умею читать и писать. Вспомните: я же из Дэверри.

Гвин выругался на каком-то языке, который Джилл не понимала.

– Скорее всего, она говорит правду. Мне следовало подумать об этом. – Он повернулся назад к Джилл. – Родри умеет читать?

– Кто?

– Не надо передо мной изображать дурочку. – Хотя он говорил тихо и вроде бы мягко, у Джилл по спине пробежал холодок. – Это глупо, девочка. Ты знаешь, кто я?

– Очевидно, ты из Братства Ястребов, – потребовалась вся её сила воли, чтобы голос не задрожал. – Да, я знаю, что вы делаете со своими пленниками.

Гвин коротко улыбнулся – вероятно, этой улыбкой он хотел испугать её, но Джилл заставила себя посмотреть ястребу прямо в глаза и улыбнуться в ответ. Она поймала его взгляд и не отводила глаз, пока он не отвёл взгляд первым. Таким образом она одержала маленькую победу – единственную, которую сможет одержать. Мгновение Гвин ещё смотрел на неё, его губы исказила усмешка. Казалось, его лицо сразу же смягчилось, расплылось, глаза изменили цвет – вначале стали мерцать чёрным, потом преобразились в холодно-голубые, как зимнее море. Джилл показалось, что она стоит в какой-то другой комнате – она почти видела огонь камина за спиной мужчины, почти вспомнила его настоящее имя, почти вспомнила, почему завидовала ему в чем-то более важном, чем сама жизнь.

– Бардам не разрешается читать и писать, – сказала она. – Ты это знаешь.

Гвин дёрнулся, тряхнул головой и отвернулся. Теперь дрожал он, а не она, его лицо стало пепельно-серым, глаза снова чёрными и заметались. Бардекианец с мечом шагнул вперёд.

– Гвин, что случилось?

– Ничего. – Гвин снова тряхнул головой, громко сглотнул и заставил себя говорить абсолютно ровным голосом. – Наша пленница гораздо ценнее, чем мы думали, вот и все. – Так ловко, что Джилл ничего не заподозрила, Гвин повернулся, затем дал ей пощёчину с такой силой, что она врезалась в стену за спиной. – Что ты имеешь в виду? Родри – бард?

– Я сказала совсем не это.

Джилл обнаружила, что думает о пощёчинах своего отца, когда он пребывал в плохом настроении, и заставила себя теперь не двигаться, как не двигалась тогда. Её выдавал только один глаз: он оплывал, и на него навернулись слезы.

– Что касается значения моих слов, ты понимаешь их не хуже моего.

Гвин поднял руку, но он колебался. Она видела, что он испуган, и знала, каким-то туманным образом, глубоко у себя в душе, что она в состоянии заставить его поволноваться. Он будет волноваться постоянно, если только она выберет правильные слова. Джилл подумала о нем, как о человеке, готовом сорваться. Сломаться. Вокруг неё материализовались Дикие, они беспокоились, враждебно и гневно смотрели на тех, кто её пленил, трясли крошечными кулачками, открывали рты в беззвучных оскалах, обнажая длинные острые зубки. Когда Гвин пролаял несколько слов на каком-то языке, которого Джилл не понимала, некоторые из Диких исчезли, а другие в страхе сгрудились вокруг неё, но некоторые из них снова беззвучно заворчали на него.

– Они тебе не подчиняются, – сказала Джилл. – Но я скорее отошлю их прочь, чем позволю тебе причинить им зло.