начинают верить показаниям таинственного посетителя. Как недавно заметила К. Эмерсон, эта история играет в завещании Зосимы ту роль, которую легенда о Великом инквизиторе играет в исповеди Ивана. В обоих случаях мы имеем дело с духовной лиминальностью или, проще говоря, с порогом, где должен быть сделан судьбоносный духовный выбор. Эмерсон пишет о «восторженных словах о том, что ад мгновенно становится раем» [Emerson 2004: 163]. Ни в коей мере не исключено, что выбор рая может быть сопряжен со страданием как для себя, так и для других. Но цена сокрытия своей страшной тайны еще выше. Цитата Зосимы из Послания к Евреям «Страшно впасть в руки Бога живого» перекликается с его ссылкой на слова Иакова «как страшно сие место». Продолжать жить во лжи, как это делает Великий инквизитор, значит отрезать себя от божественного. Предполагается, что это может привести к той ужасающей пропасти, где берет свое начало выбор между верой и небытием. И Великий инквизитор, и таинственный гость долго хранят свои секреты. Оба в конце концов нарушают молчание. Но если исповедь Великого инквизитора — длинное самооправдание, то исповедь Михаила — выражение глубокого раскаяния. Служа контрапунктом легенде, история Михаила проблематизирует предсмертное прозрение Маркела и закрепляет его в сфере трудного морального выбора: рай дается дорого; покаяние и любовь, которые Зосима связывает между собой, здесь поставлены в ужасный конфликт, ибо публичная исповедь повлечет за собой публичный позор и личное страдание для его близких. Он долго колеблется в нерешительности, прежде чем сделать судьбоносный выбор, и едва ли не ступает на противоположный путь.

VII

Поучения Зосимы

Далее следует подборка бесед и поучений Зосимы, которые подхватывают и расширяют уже введенные темы, а также наполняют содержанием заново упомянутые переживания Маркела и таинственного посетителя. Прежде всего Зосима говорит о русском монахе и его возможном значении и вводит положительное понятие уединения. Он признает, что есть нестандартные монахи, но идеальный монах ведет уединенную жизнь и усердно молится в тишине. Они хранят образ Христа в чистоте и неискаженности, в чистоте правды Божией. Они изолированы от других людей, поэтому близки образу Христа и истине Божией. В мире, превозносящемся над народом Божиим, искажается образ Божий и его истина. У него есть наука, а наука знает только то, что подвластно чувствам. Но духовный мир, высшая половина человеческого существа, отвергается вообще, изгоняется с каким-то торжеством. Этот мир провозгласил свободу, но знает только рабство и самоубийство. Он говорит людям насыщать свои потребности и множить их. Но далее следует изоляция и духовное самоубийство для богатых, и зависть и убийство для бедных. Он порождает множество бессмысленных и эгоистичных желаний, и люди даже убивают себя, если не могут их удовлетворить. Вместо свободы они впадают в рабство; вместо того чтобы служить братской любви и человеческому единству, они впадают в разобщенность и обособленность, как говорил таинственный гость. Путь монаха совсем иной: послушание, пост и молитва — путь к настоящей и истинной свободе. Кто более способен отстаивать великую идею и служить ей — изолированный богач или тот, кто освободился от тирании вещей и привычек? Монаха упрекают в замкнутости и забвении своего братского служения человечеству, но мы увидим, кто более усерден в любви к своим братьям. Спасение России придет от народа, а русский монастырь испокон веков с народом. Народ противостоит атеисту и одолеет его, и будет единая православная Россия. Наблюдайте за людьми и следите за их сердцами. Воспитывайте их в тишине.

Следующий раздел в записях Алеши — о господах и слугах, и о том, могут ли они стать братьями по духу. «Лишь в человеческом в духовном достоинстве равенство, — говорит Зосима. — Образ Христов храним, и воссияет как драгоценный алмаз всему миру». Он рассказывает о новой встрече со своим бывшим слугой Афанасием, когда Зосима уже стал монахом, и об общении между ними. Зосима говорит о будущем общении человечества, когда каждый будет стремиться служить другим. Со Христом люди осуществят это. Насмешники мечтают построить справедливый порядок без Христа, но кончат они тем, что зальют мир кровью, ибо кровь призывает к крови, и обнажающий меч от меча и погибает.

Далее следует критически важный раздел о молитве, любви и контакте с иными мирами. Не забывай молиться, говорит Зосима, ибо молитва есть воспитание. Не бойся греха человеческого. Возлюби все творение Божие, и узришь тайну Божию в вещах, и возлюбишь весь мир полной, всеобщей любовью. Люби животных, потому что они безгрешны. Особенно люби детей. Любовное смирение есть страшная сила, самая могущественная из всех. Любовь — это учительница, но ее трудно приобрести. Все подобно океану, все течет и соприкасается. Коснитесь его в одном месте, и он отзовется эхом на другом конце мира. Просите радости у Бога:

На земле же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа пред нами, то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий пред потопом. Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и говорят философы, что сущности вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным, если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе [Достоевский 1972–1990, 14: 290–291].

В предпоследнем разделе спрашивается, можно ли быть судьей своих ближних, и говорится о вере до конца: не судите никого, никто не должен судить другого, не признав, что он еще более виновен в рассматриваемом преступлении, чем обвиняемый. Если тебя окружают злые и черствые люди, которые не хотят тебя слушать, падай перед ними ниц и проси у них прощения. Если ты желаешь отомстить злым, более всего бойся этого чувства. Вы поймете, что и вы виновны, ибо вы могли бы засиять перед ними, но не сделали этого. Бросься на землю и целуй ее, люби ее неутомимо, ненасытно, люби всех людей, все вещи, ищи этого восторга и экстаза. Полейте землю слезами радости и полюбите эти слезы. Наконец, в разделе об аде и адском огне Зосима заявляет, что ад — это страдание от невозможности больше любить [Достоевский 1972–1990, 14].

Завещание Зосимы, безусловно, имеет жизненно