Он выстрелил еще раз – теперь уже в того, кто оставался за рулем. Потом сбросил отстрелянный магазин и вставил новую обойму, причем сделал это за считаные мгновения, не отводя взгляда от автомобиля, к которому подошел уже совсем вплотную.

Подбежал Валерий Иванович. Он покосился на Ленчика, но обратился к Лене:

– У вас все нормально?

Зворыкина пожала плечами. Зачем спрашивать, если незнакомцы не успели сделать ни одного выстрела? Адвокат шагнул к Ленчику и протянул руку:

– Дайте сюда оружие, вы уже помогли. Спасибо.

Парень молча отдал пистолет и улыбнулся.

И посмотрел на Лену.

– Это им за Риту, – сказал он.

После чего развел руки в стороны, как будто хотел извиниться.

Как ни странно, первой полицию вызвала Ася.

Разговаривать с полицейскими Пышкин наотрез отказался, сославшись на депутатскую неприкосновенность, что стражей порядка очень удивило. Но потом он стал названивать адвокату Герберову. Дозвонился быстро, начал шепотом описывать ситуацию, в которой оказался, однако адвокат вдруг заявил, что очень плохо слышно, и попросил перезвонить. После чего номер Герберова стал недоступен. Лицо народного избранника сделалось красным от напряжения. И все же он решился обратиться к Валерию Ивановичу, в квартире которого они находились.

– Насколько я понял, именно вы будете защищать этого парня…

Владимир показал на абсолютно спокойного Ленчика и продолжил:

– Насколько я разбираюсь в наших законах, ему ничего особенного не грозит, к тому же я скажу, что этот человек защищал депутата Государственной думы, рискуя собственной жизнью… А у меня самого, к сожаленью, могут возникнуть проблемы, если всплывут некоторые факты, которые могут быть неверно истолкованы.

– Факты уже всплыли, – ответил Валерий Иванович, – Артур Мусаевич хранил видеозаписи своих деловых переговоров, которые он вел в саунах, в своем автомобиле и еще в кое-каких местах…

Лицо Пышкина побагровело, что свидетельствовало о том, что, несмотря на долгие годы своего депутатства и членства в различных партиях, он краснеть не разучился. Хотя, может быть, Владимир просто испугался.

– Не волнуйтесь так, – попытался успокоить его собеседник, – там не только вы. Там много и других влиятельных лиц. Причем очень влиятельных.

Но народный избранник все равно выглядел очень встревоженным.

– Хорошо, – тихо произнес он, – я расскажу, как случайно оказался замешанным во всей этой истории. Я же хотел как лучше, хотел помочь…

Сообразив, что подобный аргумент не очень убедителен, Пышкин вздохнул и вдруг встрепенулся.

– Меня использовали втемную. Я готов с вами сегодня же встретиться…

Это было более чем странно, потому что они и так уже разговаривали. Но Валерий Иванович понял и пожал плечами:

– Я вечером буду свободен.

Владимир посмотрел на Николая и Лену, которая обнимала мужа, и шепнул:

– Позвоните мне, и я подъеду куда скажете. Только без Зворыкиных, а то они могут неправильно истолковать реальные факты…

Владимир помялся, хотел что-то еще добавить, но махнул рукой:

– Ладно, я вижу, что вам надо к вашему подзащитному.

Ленчика задержали, и он дал показания, сообщив то, чему его научил Валерий Иванович. Во время допроса адвокат сидел рядом с парнем, и тот, ни разу не сбившись, сообщил, что пистолет он нашел возле дома своей подруги Риты Ковальчук и хотел сразу отнести его в полицию, но когда узнал, что из этого пистолета застрелили какого-то парня, испугался. Несколько дней думал, как ему поступить, решил посоветоваться с единственным знакомым ему в городе человеком – Еленой Александровной Зворыкиной. Но когда подходил к дому, куда она его пригласила, и уже увидел Зворыкину на крыльце, подъехала машина с бандитами. Те начали стрелять, и он, вспомнив, что у него при себе есть оружие, решил защитить женщину. А то, что он оказался таким метким стрелком – просто чистая случайность. Следователи сделали вид, будто поверили, но все равно заставили его подписаться под постановлением о подписке о невыезде. Вторую обойму Валерий Иванович предварительно, чтобы не было сомнений, из пистолета вынул.

Адвокат отвез парня в квартиру Риты Ковальчук, а сам вернулся к Асе, которая дожидалась его в одиночестве, так как Зворыкины убыли в свой дом. Пышкин уехал раньше всех, но куда, не сообщил. Домой ему почему-то возвращаться не хотелось, там было уныло, а душа требовала общения. Желание поговорить с кем-нибудь, излиться, пожаловаться на судьбу терзало его, но поговорить было не с кем. И кому звонить, чтобы поделиться произошедшим с ним, Владимир тоже не знал. Набрал номер Топтуновой, но, услышав ее голос, тут же сбросил вызов.

Звонить больше было некому, и потому Пышкин набрал номер Николая Зворыкина.

– Как выяснилось, у меня, кроме тебя, друзей нет. И поговорить, чтобы высказаться, снять с души груз, тоже не с кем. Ты не против, если я приеду к вам?

Коля растерялся, а депутат тут же добавил:

– Я скоро буду.

Часа не прошло, как он уже звонил в дверь их квартиры. С собой принес две бутылки шведской черносмородиновой водки, бутылку французского шампанского «Клико», банку иранской черной икры, крупных греческих оливок и еще кое-каких импортных продуктов, не попавших под санкции, наложенные Государственной думой.

– Я хочу повиниться, покаяться и рассказать то, о чем сам узнал буквально только что.

Он хотел проскочить на кухню, но его провели в комнату. Владимир зашел и тут же выскочил, извинившись, что забыл снять обувь. Вернулся в носках и вздохнул:

– Кто же знал, что так случится!

Зворыкин посмотрел на жену, она пожала плечами. После чего Николай откупорил стоящую на столе бутылку отечественного продукта, наполнил две рюмки. Владимир тут же, не садясь за стол, схватил одну и провозгласил тост:

– За то, чтобы дружба всегда…

Он замолчал, не зная, как закончить, а потом одним глотком осушил свою рюмку. Наконец опустился на стул.

– Вы имеете право думать про меня все, что угодно. Но я расскажу, как оказался во власти людей недостойных и просто ужасных…

Он ненадолго умолк, потому что ему и самому признание показалось слишком откровенным. Потом протянул руку и, ухватив пальцами греческую оливку, отправил ее в рот.

– Извините, что я так по-простому. Но мы ведь свои люди.

Затем он все же взял вилку и выудил из банки латвийскую шпротину. Хотел съесть, но прежде решил объяснить.

– Я, правда, тогда не знал, что это люди настолько ужасные… Да и потом, меня просто просили о содействии, что в этом такого? Я же без всякой выгоды для себя лично…