– Да, Болотин заезжал. Те розы – для тебя, просил вручить, когда ты вернешься, а я задремал.

– Ну, и ничего страшного! – улыбнулась она и попыталась пошутить: – И часто к нам теперь олигархи в гости приезжать будут?

Но Гуров этого тона не принял и совершенно серьезно ответил:

– Да нет! Теперь мы к ним с ответным визитом – надо же нам всем познакомиться. Ты знаешь, у него жена раньше французский в школе преподавала, и ты же немного «парлекаешь», вот у вас уже какая-то точка соприкосновения и появится. Понимаешь, ей очень одиноко среди этих гламурных девиц, она же самая обычная. От прежних подруг оторвалась – те ей черной завистью завидуют, а новых завести не смогла – ей с этими девицами неинтересно, а им – с ней. А вы и по возрасту ближе. Она будет на твои спектакли ходить, а ты с ней на всякие концерты и презентации. Отдыхать будете вместе летать куда-нибудь на Канары. Это там, что ли, белый песок?

– Да бог с ним с песком, Левушка, – таким голосом, каким говорят с тяжелобольными, тихо проговорила Маша.

– Да, конечно! – вздохнул Гуров. – Понимаешь, Болотин зовет меня к себе начальником службы безопасности. Я думаю, надо соглашаться. Тогда Петр сможет спокойно уйти на пенсию, а Стас уж как-нибудь доработает. Игорь сказал, что зарплату я себе сам назначу, потому что мне цены вообще нет, – говорил он каким-то ровным бесцветным голосом. – Я так думаю, что сто тысяч евро в месяц нам хватит, или это мало?

– Нам хватит, Левушка! – осторожно гладила его по руке Мария.

– Да, я тоже подумал, что на первое время нам хватит, а там он прибавит. Конечно, хозяйство у него большое, по всей России раскидано, но есть самолет, так что это не проблема. За границей у него тоже много чего есть, и ты со мной летать сможешь. Я буду делом заниматься, а ты, например, по Франции путешествовать. Машенька, ты хочешь посмотреть Париж?

– Очень, Левушка! – Она замерла от ужаса, потому что совершенно не узнавала своего мужа.

– Представляешь, будет за мной персональная машина приезжать, – продолжал Гуров. – Только не сюда, а, например, на Николину Гору. Я у Игоря возьму беспроцентную ссуду, и купим мы себе там дом. Или на Рублевке. А тебе я подарю много-много бриллиантов и норковую шубу, чтобы все видели, какая ты у меня красивая.

– Левушка! У меня есть норковая шуба, – прошептала в ответ Мария, и тут вдруг Лев заговорил своим обычным жестким тоном: – Маша! Я сегодня понял, что я – идиот! Когда-то в молодости, когда я только пришел в милицию, мне сказали: «Вот твой окоп! Защищай его изо всех сил! Делай что хочешь, но в рамках Закона, потому что враг не должен пройти!» И вот все эти годы я и мои товарищи стояли в этом окопе насмерть! Если бы ты знала, скольких мы потеряли! Наши ряды редели, но мы защищали! – Его голос сорвался. – Маша! Мы считали себя пусть не героями, но порядочными людьми! Мы до сих пор защищаем этот окоп, а враг нас давно уже обошел с флангов и захватил все наши позиции! Мы бьемся в этом окопе, а они ржут у нас за спиной! А самое главное, что мы защищаем? Закон? Так его, единого для всех, нет! Потому что посадить можно любого невиновного человека, который просто оказался не в тот момент не в том месте! Ты даже не представляешь себе, как нас ненавидят и презирают люди! Все! От мала до велика! Мы для них все до единого – продажные сволочи! И, что самое страшное, это правда, потому что исключения встречаются крайне редко! Меня один вор в законе ископаемым назвал, а я такой и есть! Ну, Петр! И еще несколько человек! Я за эти десять дней столько наслушался, сколько за всю предыдущую жизнь не пришлось. Я добивался справедливости для невинно осужденного мальчишки, казалось бы, защищал Закон! Но для того чтобы добиться этой справедливости, приходилось договариваться с бандитами! Ты думаешь, кто тебя тогда от бандита спас? Посторонний человек? Нет, это был просто другой бандит! А еще одни бандиты разыскивали для меня спрятанную машину, сбежавшего человека и так далее! Да! Я добился справедливости для этого мальчишки, но какой я после этого, к черту, полковник полиции! Так что прав Игорь – надо уходить! Потому что душа всего этого больше принимать не может! Меня или инфаркт, или инсульт хватит!

– Ты совершенно прав, Левушка! – успокаивающе говорила Мария. – Конечно, надо! Я тебя, бессовестная, разбудила, а ты так хорошо спал! Скажи, там от вашего застолья ничего спиртного не осталось? А то ты помнишь, как я славно после коньяка спала?

– Вроде должно было еще что-то остаться, – неуверенно ответил Лев, который, хоть немного разрядившись, уже успокоился.

– Я сейчас пойду и принесу. – Мария вскочила, бросилась в кухню и нашла в одном из пакетов бутылку настоящего французского коньяка, который вместе с бокалом принесла мужу. – Сейчас ты выпьешь, а я рядом с тобой посижу. А когда ты уснешь, я пойду и приберусь на кухне, а то вы там и насвинятничали! За вами, мужиками, глаз да глаз нужен!

Гуров хватанул полбокала коньяка, потом еще столько же и постепенно погрузился в сон. Мария осторожно, чтобы не разбудить его, встала и, закрывая за собой все двери, тихонько направилась в кухню. Только убираться она и не думала! Ее трясло от бешенства, зубы стучали, от ярости судорогой сводило губы, и она сжимала руки в кулаки так, что ногти впивались в ладони. С огромным трудом взяв себя в руки, она позвонила по сотовому Орлову – время было уже позднее, но ей было на все плевать.

– Что случилось, Маша? – ответил ей сонный голос Орлова.

И тут плотину прорвало! Яростным шепотом она крыла его самыми последними словами, обещала разбить об его голову все, начиная от горшков с цветами в его кабинете и заканчивая Кремлевской стеной, грозилась прийти в главк и разнести его по кирпичику! Это была классическая истерика, только тихая и без слез, но и так понятно, что за своего мужа она будет убивать всех без разбора! Когда она немного выдохлась, Орлов опять спросил:

– Маша! Что все-таки случилось?

– Вы все считали Леву машиной по раскрытию убийств, а он живой! – с ненавистью в голосе шептала она. – Он надорвался! Он больше не может! И если я увижу хоть одну вашу рожу поблизости от него, разорву голыми руками!

Отключив телефон, Мария села и перевела дыхание. Увидев оставленные Болотиным на столе сигареты, она покурила, потом хватанула корвалола и все-таки начала потихоньку прибираться. Разбирая пакеты, которые Болотин до конца не выгрузил, нашла там бутылку дорогущей водки и, решив, что жена да последует за мужем своим, тоже хорошенько приложилась, а потом с чувством честно выполненного долга пошла спать. Забравшись к мужу под бок, прижалась к нему, обняла и уснула – ей снился Париж.

А в это время Орлов сидел на кухне и отпивался таблетками от гипертонии – у него после Машиной истерики подскочило давление. Жена хлопотала вокруг него с тонометром, а потом уложила на диван и пришлепнула к икрам горчичники.

– А ведь я тебя, Петенька, предупреждала, что рано или поздно это случится, – тихонько говорила она. – Сколько же можно на одного Леву валить? Да и Стасова, дура, тоже не вовремя решила характер показать. Вот почему ты не разрешил мне с ней поговорить? Объяснила бы я ей что к чему! А ты? Пусть, мол, сами разбираются, не маленькие! Да, Петенька! Они не маленькие! Они большенькие! И поэтому здоровье у них от вашей проклятущей работы – не железное!