о большем) и призрак «второго Вьетнама» замаячит во весь рост. Уничтожение нефтяных терминалов потребует присутствия кораблей в непосредственной близости от целей… М-м… Военный выход, по сути, один — авиаудары по Тегерану силами ВВС! Так гораздо проще с базированием — Инджирлик все же удобней палуб, да и пилоты 39-й ОТАГ лучше адаптированы. К тому же, можно дополнительно использовать аэродромы в Восточной Турции. Проводить операцию возмездия придется силами 39-й тактической группы, развернутой до двух-трех эскадрилий — тактических из состава 401-го истребительного авиакрыла и одну — подавления ПВО из состава 52-го истребительного авиакрыла — все на F-4. Обеспечение — с Диего-Гарсии на «Б-52». Отвлекающие действия — с обеих авианосных групп в Оманском заливе…

— Готовый план! — довольно покивал Первый Джентльмен. — Отлично, просто отлично… Быть может, стоит направить туда же третий авианосец? «Форрестол» или «Нимиц»?

— Пожалуй, — Рамсфелд блеснул очками. — Три ударных группы «выступят» гораздо убедительней.

— Тогда — «Нимиц», — бодро объявил Форд.

— Резюмирую, — сухо сказал министр обороны. — Единственный для нас способ нанести удар возмездия с малым риском потерь — это разовый мощный удар ВВС управляемым оружием по Тегерану с использованием наземного целеуказания для максимально вероятного поражения политического центра так называемой «социалистической исламской революции». Если такой удар будет успешен, растерянность и борьба за власть в высшем руководстве Ирана позволит нам предпринять дальнейшие шаги по снижению революционного порыва и энтузиазма. При этом ключевыми фигурами становятся иранские высокопоставленные военные. Думаю, — пальцем он поправил очки, — мистер Даунинг знает, о ком я.

— Это известные неизвестные, — тонко улыбнулся Джек.

Сдержанные смешки угасли, и президент мягко шлепнул ладонью по столу:

— Война началась, джентльмены!

Понедельник, 10 сентября. Утро

Щелково-40, проспект Козырева

Киврин выложил на мой стол модифицированные пластины, и надулся от гордости.

— Испытали все, на разных режимах, — важно доложил он. — И плоские, и… да всякие! Вогнутые из циркония — самые эффективные… — лишь теперь он уловил мою рассеянность. — О чем задумался, детина?

— Жить не дает твоя пластина, — ответил я в рифму, подпирая голову кулаком. — Да просто прикинул тут… Если использовать эти циркониевые штучки в ускорителе, мощность потока взлетит на порядки. И тогда… Что нам стоит задействовать инвертор на расстоянии… Да хоть в двести километров! Как раз высота орбиты…

— Рассеивание, — напомнил Володя.

— Все равно… Инвертирует так, будто спецзарядом зафигачили!

— С «Салюта-6»! — поддакнул Киврин. — Прямой наводкой!

— Да нет, там места не хватит… Даже эмиттер не влезет. Нужно новую станцию запускать, тонн на двадцать пять, чтобы и тахионник поместился, и пара космонавтов… А вообще, знаешь, меня всё это и пугает, и тонизирует!

— Во! — заценил Володька. — Правильный подход к жизни! А то куксится чего-то, куксится… Атомная энергия, Миша, это не только бомба!

— Хорошо, что напомнил. Надо нам напрячься, Владимир Батькович, заняться самим ходом времени! Как с него энергию надоить? А замедлить время или ускорить? А вовсе остановить? Представляешь — укладываешься ты в этакую капсулу или саркофаг, и как бы застываешь в безвременьи. Вылезаешь потом, лет через двадцать, а для тебя и минуты не прошло!

— Ага! — оскалился аналитик. — Дети выросли, все уже старше папы, жена давно с другим… — неожиданно он смолк, тараща глаза, как рыба-удильщик, и выпалил: — Уэлкам!

Я, воспаривший над мирской суетой, уставился на Володьку в легком замешательстве.

— Хэллоу… — робко толкнулось от дверей.

На пороге лаборатории переминался Джеральд Фейнберг. Отрощенные усы и бородка а ля хиппи подходили к его джинсовому костюму, и даже молодили профессора.

— Здараствуете, товарисч Гарин, — старательно выговорил ученый. — Меня хотели убрать… убить… — он смолк, перетряхивая скудный словарь. — Спасаться… На борт корабля… Мурманск… Кей-Джи-Би… О-о! Я есть гражданин Советски Сойюз, меня зовут Герман Берг!

— Добро пожаловать, товарищ Берг! — я крепко пожал несмело протянутую руку. — Понедельник — самый подходящий день, чтобы начать новую жизнь!