Рядом с де Шатильоном суетился худой седовласый слуга, который мне чем-то напомнил моего Бертрана. Старик пытался поддерживать своего господина, но виконт, яростно выкрикивая ругательства, пытался отогнать его.

Наконец, это противостояние закончилось тем, что де Шатильон сложился пополам и начал блевать прямо под колеса своей коляски.

– Печальное зрелище, – хмыкнул Жан-Луи. – Набраться перед дуэлью было не самой лучшей идеей. Но я понимаю виконта. Он нынче не в чести у его высочества.

– Смею предположить, что виконт не совсем пьян, – внимательно наблюдая за движениями де Шатильона, произнес я. – Вернее, он вовсе не пьян.

– Полагаете, это последствия вашего удара? – тут же оживился барон.

– Я уверен в этом. Не составите ли вы мне компанию, мессир?

Сказав это, я двинулся в сторону коляски де Шатильона, и парфюмер его высочества принца Луи охотно последовал за мной.

Когда в компании барона я пересекал поляну, зеваки тут же оживлялись. А еще краем глаза я заметил знакомую карету, прятавшуюся в тени деревьев. Похоже, тетушка права. Бланка де Гонди начала проявлять ко мне интерес. Только вот вряд ли меня ожидало что-то хорошее от этого внимания.

Наше приближение слуга де Шатильона заметил первым. Сколько же боли и мольбы было в его глазах. Наверняка он, как и мой Бертран, ухаживал и заботился о виконте с самого детства. Мне вдруг стало очень жалко этого старика. А еще я вдруг подумал: как так получается, что у таких уродов, как Макс и виконт де Шатильон, есть рядом такие люди, как Бертран и вот этот вот верный старик. Налицо вселенская несправедливость.

– О-о-о! – заплетающимся голосом произнес де Шатильон, который тоже, наконец, заметил меня. – А вот и шевалье Ренар! Я к вашим услугам!

Сказав это, виконт отлепился от борта коляски и, сделав шаг вперед, потянулся правой рукой к рукояти меча.

Тем временем я осмотрел его энергосистему в истинном зрении и пришел к выводу, что у виконта сильное сотрясение мозга. Я даже удивлен, почему он до сих пор на ногах.

Я видел, что старик изо всех сил пытается сдержаться, чтобы не броситься поддержать своего господина, но продолжает стоять на месте. Не хочет позорить виконта.

– Доброе утро, виконт, – коснувшись двумя пальцами края своей треуголки, поприветствовал я де Шатильона. – А где же ваши друзья, мессир Краон и маркиз де Онжес?

– Пусть катятся в бездну такие друзья! – выплюнул виконт, в его мутных глазах я увидел обреченность, но в то же самое время и решимость идти до конца. Он явно не верил в то, что переживет этот день. – На позицию, мессир! И давайте покончим с этим раз и навсегда!

– Как вам будет угодно, – кивнул я, и мы пошли на середину поляны.

Я слышал тяжелое дыхание виконта, который упрямо шел следом за мной.

Дюжина шагов, и я остановился. Сняв треуголку и плащ, я бросил их на землю. И, не обнажая пока клинок, принялся ждать виконта. Издеваться и подначивать своего соперника я не собирался. Мне нравилось, как он держался. Зря я его сравнивал с Максом. Этот вздорный человек за свою стойкость и силу воли достоин уважения.

Де Шатильон тоже остановился и, пошатываясь, замер, широко расставив ноги.

– Готовы? – спросил я.

– Да! – глухо ответил виконт.

– Ну, тогда приступим, – произнес я и, обнажив клинок, пошел на сближение.

Де Шатильон тоже обнажил свой клинок. Буравя меня мутным взглядом, он двинулся вперед, но в следующее мгновение его глаза закатились, и он, по инерции сделав еще шаг, рухнул на землю вперед лицом. Видимо, ресурсы его организма окончательно истощились.

По краям поляны послышались возгласы разочарования.

Резко развернувшись, я жестом подозвал слугу и кучера де Шатильона. Когда старик, охая и причитая, склонился над телом виконта, я достаточно громко, чтобы каждый мог услышать, произнес:

– Любезный, несмотря на рану, полученную прошлой ночью, виконт де Шатильон прибыл в назначенный час, чтобы скрестить наши мечи. Это несомненно поступок благородного дворянина! Передайте своему хозяину, что я готов дать ему отсрочку, дабы он поправил свое здоровье. Ибо мне, как дворянину, не делает чести выходить на поединок с человеком, который находится при смерти.

– Благодарю вас, ваша милость, – прошептал старик.

Затем, подхватив на пару с кучером своего хозяина под мышки, они потащили его бессознательное тело к коляске.

Тем временем я обернулся к стоявшему немного вдалеке барону де Леви.

– Мессир, эта утренняя прогулка разбудила мой аппетит! – улыбаясь, произнес я, краем глаза наблюдая, как карета с гербом де Гонди трогается с места. – Как вы смотрите на то, чтобы вместе позавтракать?

За завтраком барон де Леви много говорил. В основном о всяких мелких сплетнях при дворе, о забавных происшествиях на балах и других, ничего не значащих мелочах. А еще он в общих чертах рассказал о большом посольстве, что отправится во главе с принцем Луи на север, и в котором барон де Леви тоже будет принимать участие, как, собственно, и почти все приближенные «зеленого» принца.

Но при этом он не забывал много спрашивать и обо мне, моей жизни и моей семье. После нескольких минут нашего с ним общения я пришел к выводу, что Жан-Луи выполнял чье-то поручение. Я даже догадывался, чьё. Достаточно вспомнить, чьим личным парфюмером он являлся. В общем, к моей персоне явно начал присматриваться либо сам младший принц, либо его ближайшее окружение. Хотя не стоит исключать оба варианта.

Пускай присматривается, мне не жалко. Сделав вид, что клюнул на приманку, я охотно поведал рыжему шпиону «зеленых» о моей абвильской ссылке, о фронтире и о моем переезде в столицу.

Также мы поговорили о том, что произошло на балу после моей отключки. Ничего нового он мне не рассказал. Если брать за основу слова герцогини дю Белле о категориях, на которые делятся придворные Вестонии, то Жана-Луи можно было смело отнести к «умным, которые искусно притворяются глупыми». Думается мне, на балу герцогини дю Белле других не было.

В общем, все общественное порицание было направлено именно на барона фон Герварта. Это ведь он обещал не использовать магию, но не сдержался, чем и подставил себя, и принес поражение своей команде.

А то, что барон таким образом скомпрометировал своего сюзерена, все присутствующие, в том числе и бесхребетный принц Луи, предпочли проигнорировать. Как, впрочем, и всегда игнорировали, когда дело касалось королевского семейства. Все те, кто когда-либо осмеливался выступить против короля и его семьи, либо казнены, либо находятся в казематах. Папаша Макса яркий тому пример.

Принц Генрих, конечно, прилюдно высказал свое неудовольствие и приказал барону покинуть бал, но всем прекрасно было понятно, что это всего лишь спектакль. Уже скоро «опальный» страйкер вместе со своим сюзереном отправится на войну с аталийцами. Полагаю, если бы барон не был боевым магом, а здесь это штучный товар, принц Генрих применил бы к нему более жесткое наказание…