– Я бы пригласила тебя на чашечку кофе или чая. Но у меня там тако-ой бардак. Давай в следующий раз? Честно-честно, я обещаю.

Мартин улыбнулся. Хлопнула дверь подъезда. Когда Ксюха вошла в лифт, внизу уже никого не было.

«Ни за что Инке не расскажу. Скажет, что я последняя дура».

Она открыла дверь, скинула в темноте туфли и побежала на кухню, чтобы посмотреть – не ушел ли еще Мартин. Оттуда весь двор был, как на ладони.

Наверное, это ее и спасло.

Ксюха проскочила кухню, встала у окна и вдруг почувствовала какой-то тяжелый неприятный аромат. Он висел в воздухе, как кисель, казалось, его можно было потрогать.

Запах удержал ее от самого глупого поступка в жизни. Свет на кухне она включать не стала, прошла в прихожую и вытащила из-за полки карманный электрический фонарик, который черт знает зачем купила месяца три назад.

Еще в школе ей объяснили, что сам по себе природный газ не обладают запахом, зато присадки, которые добавляют в него по соображениям безопасности, воняют весьма ощутимо.

Именно они и спасли Ксюхе жизнь.

Открыв окно и разглядывая повреждения при свете фонарика, она вспомнила, как отец объяснял ей: «Газовые шланги не могут перетереться. По технике безопасности им положена внутри стальная оплетка, потому что шланг – высокого давления». А еще он рассказывал, что бывали случаи, когда слетал соединительный болт, неопытный монтер перетянул его гаечным ключом, вот резьба и треснула…

Вот только ни отец, ни специалисты по технике безопасности и предположить не могли, что кто-то будет подключать газовую плиту обычным резиновым шлангом.

Но хозяин квартиры, которую Ксюха снимала, провел в свое время перепланировку, чуть расширил кухню за счет балкона, а ванную – за счет кухни. Плиту пришлось передвинуть в дальний угол, соединив с трубой газовой магистрали куском трубчатой резины, для верности перетянув по краям проволокой.

Вот он-то и лежал сейчас на полу перед Ксюхой. Концы шланга рассыпались в труху, проволока проржавела и развалилась на несколько кусков. Из железной трубы на стене отчетливо тянуло газом, слышался противный свист.

Ксюха перекрыла вентиль, закрыла дверь на кухню и для надежности подперла ее стулом.

«Ну ее на фиг. Утром разберемся».

Потом нырнула под душ, но ненадолго, потому что каждую секунду ожидала в глубине души, что сейчас из форсунок польется кипяток. Хорошо если не кислота.

Собственная квартира начинала Ксюху пугать.

Она выскочила из ванной, пулей домчалась до своей кровати, забралась под одеяло и накрылась с головой.

Долго думала, не позвонить ли Мартину и не попросить ли его приехать. Он наверняка сможет разобраться и с капризной плитой, и с подозрительным душем.

И вообще… с ним спокойнее.

Но все-таки не позвонила. Постеснялась.

Может, и зря.

«Хольмградский экспресс», к счастью, подошел быстро – не пришлось жариться на остановке. Арсений сунул водителю десятку, не глядя, сгреб сдачу в карман. Прошел через весь салон, сел на задний ряд и достал тетрадь, которую дал ему Сивур.

Пока автобус шел полупустым, следователь успел прочитать несколько первых записей. В самом начале на отдельной странице Круковский написал:

Собственно, я даже не знаю, зачем мне нужен этот дневник. Наверное, сказывается профессорская привычка – для каждого исследования заводить специальный журнал наблюдений. Чтобы потом, когда некоторые факты и результаты экспериментов выветрятся из памяти, можно было их быстро найти.

Ну и конечно, дневник обязательно пригодиться, если когда-нибудь нам удастся обнаружить нового Носителя или, если, не дай бог, кто-то из нас погибнет и передаст дар близкому человеку, соседу или просто случайному знакомому. Тогда придется знакомить неофита с нашим даром, нашей историей, прошлым и настоящим. Для необученного новичка это собрание мыслей, надежд и разочарований, как мне кажется, может быть весьма полезным.

Пока я просто изложу некоторые факты, известные нам из собственного опыта или по письмам ойкуменских и имперских Носителей. Потом попытаюсь вести записи в хронологической последовательности. Возможно, кто-то из наших тоже захочет высказать свои соображения.

Внизу стройным витиеватым почерком было приписано:

Захотим, а как же! Спасибо, что дал мне свой дневник, Богдан. Ты никогда не говорил нам раньше, что ведешь записи. Жаль. Ведь я прочла его от корки до корки, узнала много нового и важного. Потом посидела, подумала и поняла, что могу немного добавить и от себя. Мои соображения – в конце. Конечно, для тебя там вряд ли найдется что-нибудь, чего ты раньше от меня не слышал, но, исходя из тех целей, которые ты описал выше – собрать всю информацию о нас для новых Носителей, – я решила записать и свои мысли. Даже если они покажутся тебе смешными – не удаляй их, пусть будут. Никто из нас не знает, права я или нет.

Спасибо тебе еще раз, Богдан. Твоя Алина.

Лин Шаллек прокомментировал первую запись коротко:

Во многом с тобой согласен, хотя и далеко не во всем. От себя ничего приписывать не стал, но там, где у меня возникали какие-то вопросы или сомнения, – делал приписки на полях.

Что же до нашей сущности, которую ты хочешь растолковать новичкам… думаю, одной тетради не хватит. И ста – тоже не хватит. И тысячи. Мы копаемся в нашем даре вот уже девятый год, и почти ничего не знаем. Боюсь, мы пока и сами неофиты.

А если нужно коротко – вот. Родилось только что:

Мы мотыльки. Летим мы вечно

Из темноты – на свет.

Хотя, конечно,

Дороги вечной нет…

Наш путь далек —

Но в этом смысл пути:

Увидев цель,

Лишь к ней всю жизнь идти.

Мы – мотыльки. Манит огонь,

Нет счастья жить во тьме.

В заре сгорим, в зарю уйдем,

Рожденные в заре…

Летим мы вечно

Из темноты – на свет.

Хотя, конечно,

Дороги вечной нет…

На этом пришлось остановиться – экспресс постепенно наполнился, последний ряд заняли весь. Теперь читать было совершенно невозможно.

В салоне воцарилась духота. Арсений уступил место пожилой женщине с сумками, встал в проходе и, подтянувшись, открыл вентиляционный люк. Не слишком прохладный, но все-таки приятный ветерок взъерошил волосы, дышать стало значительно легче.

Когда автобус остановился на конечной, пот градом лил с Арсения. Он выбрался из салона-парилки, нырнул в тень придорожного кафе и заказал кружку пива. С наслаждением сделал несколько глотков.

Жить было, несомненно, хорошо.