— Встать! — приказал Найденов.

Немец поднялся, держась за голову.

— Развяжите ему руки! — сказал Найденов, показывая на капитана. — Посадите его за стол, дайте ему перо, бумагу. — И обращаясь к капитану: — Пишите распоряжение об отпуске мне тонны бензина. Да поживей!

Когда это было выполнено, Найденов велел штурману накрепко связать капитану руки и хорошенько заткнуть рот.

— Теперь возьмите вон тот шнурок и свяжите ноги самому себе, — сказал он штурману.

— Господин офицер! — умоляюще воскликнул немец.

— Делайте, что приказано! Нет, нет, не так, крепче… Теперь завяжите себе рот. Отлично. Хвалю за усердие. — Найденов разорвал на полосы простыню и связал штурману руки. После этого он прикрутил его к постели, а капитана к креслу и, тщательно заперев за собою дверь, покинул каюту.

Через несколько минут самолет был подтянут к борту танкера, шланг подан, и бензин полился в баки. Но в самый разгар этой операции к помощнику капитана, наблюдавшему за переливанием горючего, подбежал боцман и доложил, что из-под двери капитанской каюты сочится струйка дыма. На стук капитан не отвечает.

— Что прикажете делать? — спросил боцман.

Помощник приказал прекратить переливание бензина и вскрыть дверь капитанской каюты.

— Огонь на танкере — не шутка! — объяснил он Найденову и поспешно удалился. По пути он на минуту задержался у трапа и что-то сказал второму офицеру, но что именно — Найденов не мог расслышать.

Стараясь не проявить излишней поспешности, Найденов подошел к трапу, намереваясь перейти на крыло самолета. Надо было отрулить от танкера прежде, чем немцы поймут, в чем дело. Сверху раздался голос второго офицера:

— Эй, на палубе!.. Задержать летчика.

Найденов остановился на трапе. На борту танкера стоял офицер: внизу, в шлюпке, матросы собирались схватить Найденова. Нужно было мгновенно принять решение. И так же спокойно, как спускался с судна, Найденов стал теперь подниматься. Перескочив через релинг, он остановился перед офицером.

— Что это значит?!

Офицер мялся в нерешительности.

— Я вас спрашиваю: с каких пор торговым морякам дано право вмешиваться в действия офицеров люфтваффе? — спросил Найденов.

— Прошу не волноваться… Сейчас вернется старший помощник и…

Но слова застряли у него в горле. Из кормовой надстройки, где были расположены жилые помещения, выскочила целая гурьба гитлеровцев, предводительствуемая штурманом самолета. Что было сил он кричал:

— Держите русского!..

Раздумывать было некогда. Найденов взглядом измерил расстояние между бортом танкера и крылом самолета. Здесь достаточно было бы хорошего прыжка. Но, чтобы добежать до борта, нужно время. Найденов запустил руку за пазуху и один за другим быстро зажег терочные запалы аммоналовых зарядов. Оставляя в воздухе тонкую синюю струйку дыма от бикфордова шнура, заряды полетели в разные стороны и упали на палубу. Немцы в ужасе остановились: заряды необходимо было тотчас сбросить в море, иначе через несколько секунд последует взрыв!.. Этой короткой задержки Найденову было достаточно. Он добежал до фальшборта и одним прыжком перемахнул на крыло самолета. Грохот дюраля под ногами заглушил хлопки раздавшихся вслед Найденову выстрелов. Одна из пуль раздробила на его шлеме эбонит левого наушника. Найденов оглянулся и швырнул навстречу гитлеровцам еще один заряд. В следующее мгновение он уже сидел на пилотском месте. Включил стартер. Винты повернулись. Один мотор подхватил. Другой продолжал вращаться вхолостую. На танкере раздался удар — взорвался первый заряд аммонала. Клубы густого черного дыма появились над палубой корабля.

Правый мотор у Найденова не запускался. Винт вращался все медленней. Энергия аккумуляторов, вращавших стартер, иссякла.

Найденов почувствовал, что какая-то огромная сила поднимает его в воздух.

Житков собрал всю силу воли, чтобы не выдать впечатления, какое произвело на него появление Мейнеша. По выражению лица боцмана было заметно, что и того неожиданная встреча поразила. Несколько мгновений Мейнеш стоял, окаменев. И даже когда Житков кивнул ему и приветливо сказал: «входите», Мейнеш, казалось, еще не вполне осознал случившееся. Он так медленно перенес ногу через порог, словно был обут в башмаки из свинца. И так же медленно, как бы делая тяжелую, непривычную работу, молча переставил завтрак с подноса на стол.

Житков набросил крючок двери и спокойно сказал:

— У вас такой вид, будто вы не ожидали меня увидеть.

— Признаться…

— Разве вы не получили предупреждения капитана, что вместо него сюда прибуду я?

— Вероятно, наш радист скрыл от меня это чертовски интересное сообщение, — насмешливо ответил Мейнеш.

Житков старался сохранить уверенность.

— Капитан при мне радировал, — сказал он. — Обстоятельства задержали его…

— И он просил вас заменить его?.. Так, так… — Мейнеш рассмеялся. — Выкладывайте-ка начистоту: он у вас в лапах? Что вы с ним сделали?

— Я мог бы не вдаваться в объяснения. Но лучше, пожалуй, чтобы между нами все было ясно. — Житков нахмурился и посмотрел в глаза Мейнешу. Он понимал, что не так-то легко найти слова, которые заставили бы этого человека поверить необычайной перемене в его, Житкова, взглядах и намерениях. «С другой стороны, — думал он, — что может быть этому субъекту понятней, чем измена?» Поэтому, не обращая внимания на откровенную насмешку, с какой Мейнеш ответил на его взгляд, Житков решил продолжить начатую игру: — Капитан Витема не раз делал мне предложение порвать со скромными благами, какие в России выпадают на долю таких людей, как я и мой друг Найденов.

— О, что касается меня, то я довольствуюсь совсем скромной возможностью взращивать розы, — с усмешкой перебил Мейнеш.

— Вот как?!.. Ну-с, повторяю: капитан еще раз предложил нам перейти к нему на службу. За это нам предложены вполне ощутимые земные блага…

Мейнеш проворчал что-то неразборчивое.

— И вот, по-моему, — продолжал Житков, — капитан решил устроить мне экзамен: послал сюда. До последней минуты он не верил, что я решусь по собственной воле ступить на палубу судна, где буду окружен верными ему людьми. Он предупредил: здесь я встречусь с вами и при вашей помощи смогу выполнить то специальное задание, какое возложено на это судно. Решусь ли я нанести удар русским? Вот мой экзамен…

— Очень жаль, что это так, — с самым мрачным видом проворчал Мейнеш. — И все-таки он забыл уведомить меня о вашем появлении. Первый раз в жизни он оказался так небрежен.

Житков внимательно следил за каждым движением Мейнеша, за малейшим изменением в его лице. И тут ему показалось, что в глазах боцмана исчезла насмешка и самый тон его изменился.