— Вы нашли его?

Хью кивнул.

— Нашли его тело. На пожарище.

Эмили рванулась было к отцу, однако ноги не держали ее.

— Я должна его увидеть.

— Эмми, — прошептал Хью, кладя ладони дочери на плечи. — Он очень сильно обгорел. Не надо тебе его видеть. Ты его не узнаешь.

Эмили сжала руки в кулаки.

— А вдруг это не он?

Хью не опустил глаз под взглядом дочери, в котором была мука.

— Все остальные на месте.

— Но он… — Эмили уставилась на пятно сажи на шее отца. У нее не было слов. Не было мыслей. Одна только боль. Боль, которая поднималась в душе, вытесняя силу и надежду, оставляя пустоту. Когда отец обнял ее, она припала к нему, повисла на нем.

— Мне очень жаль, Эмми, — прошептал Хью. — Очень.

Какая-то карета въехала в лужу, растекшуюся там, где булыжная мостовая чуть просела перед парадным крыльцом лондонского дома лорда Пембертона, и, подняв колесами фонтаны воды, окатила грязью кованую железную ограду, окружавшую дом на Портмен-сквер. Саймон стоял у окна библиотеки. Небо было темным из-за грозы, и день превратился в сумерки. Косой дождь стучал в окна, стекал по стеклам извилистыми ручейками, напоминал о слезах Эмили.

Прежде чем уехать в Лондон, Саймон поприсутствовал на собственных похоронах — наблюдая за происходящим с безопасного расстояния, разумеется. Однако он стоял достаточно близко, чтобы увидеть слезы Эмили. Она стояла, прижавшись к крепкому плечу отца, и плакала над гробом с останками мужлана-контрабандиста, которые должны были обрести последний приют в фамильной усыпальнице Мейтлендов. Саймону потребовалась вся его воля, чтобы остаться на месте, а ведь как ему хотелось кинуться к ней, обнять, осушить ее слезы поцелуями.

— Твой отец вчера был в министерстве и расспрашивал о тебе, — сказал лорд Пембертон.

Саймон улыбнулся, улыбка его отразилась в оконном стекле: не улыбка — саркастическая гримаса. Тот же сарказм звучал и в его голосе, когда он заговорил:

— Ну разумеется. Ему не терпелось узнать, не случилось ли со мной чего.

— В прошлом твой отец не раз осторожно наводил о тебе справки, Саймон. Думаю, он желает ненавязчиво следить за тем, как развивается твоя карьера, быть, так сказать, в курсе. Должно быть, он очень гордится тобой.

Саймон качнул бокал с бренди, янтарная жидкость в бокале всколыхнулась, отблески свечей заиграли в ней. Ну конечно, его отцу хотелось быть в курсе. Рэндольф Сент-Джеймс не терял надежды, что очередное задание Саймона окажется для него последним.

Отражение лорда Пембертона тоже было в оконном стекле. Старый солдат сидел на краю письменного стола красного дерева и, сдвинув кустистые брови над римским носом, внимательно смотрел на Саймона.

— Ведь ты настоящий герой, черт возьми. Я содрогаюсь при мысли о том, сколько раз ты рисковал жизнью ради спасения своих людей. Любой гордился бы таким сыном. Разумеется, и я тоже.

Саймон улыбнулся:

— Благодарю вас, сэр.

— Я понимаю твое желание довести эту миссию до конца, но должен напомнить тебе, что в этом нет необходимости. — Пембертон умолк на мгновение, словно подбирая слова. — Твоему отцу уже недолго осталось. И ты унаследуешь его состояние, так же как и титул, Саймон. Стоит ли рисковать ввиду таких перспектив?

В стекле отражались огоньки свечей, горящих в светильниках вдоль обшитых красным деревом стен. Они бросали свой трепетный свет на изысканную роскошь библиотеки — книжные шкафы красного дерева с бронзовой отделкой, полные переплетенных в кожу томов, изящные кресла, диваны, обитые изумрудно-зеленым бархатом. Такая роскошь ожидала Саймона после смерти отца. Однако это не трогало его.

— Всего через несколько дней должна пойти новая партия оружия. Если мы не обнаружим преступника до того, как эта партия контрабанды будет арестована, то упустим злодея.

— Ты сам говорил, что главарь преступников вполне может сообразить, что на пожарище было обнаружено не твое тело, а тело его человека.

Ладони Саймона стали влажными от пота при воспоминании о том, как он шел по узкому карнизу к окну соседнего кабинета, где дверь оставалась незапертой.

— Сомневаюсь, что он узнает меня в новом обличье.

Пембертон шевельнулся, поерзал на столе, скрестил руки на груди.

— Но он может заметить, что борода у тебя накладная, а волосы крашеные. И тогда вся операция окажется под угрозой. Не уверен, что стоит так рисковать.

Саймон повернулся к старику.

— У нас нет времени подключать к операции нового человека.

Пембертон принялся гладить свои густые седые бакенбарды, внимательно глядя на Саймона.

— По-моему, у нас более чем достаточно улик для того, чтобы выдвинуть обвинение против Хью Мейтленда.

— Нет, — решительно заявил Саймон.

Пембертон вскинул брови.

Саймон заставил себя сделать глубокий вдох, попытался совладать со своими чувствами.

— Мейтленд невиновен. Если мы арестуем его сейчас, то настоящий изменник уйдет из наших рук.

— Надеюсь, дело тут не в том, что ты позволил себе увлечься этой красавицей мисс Мейтленд.

— Я сумею втереться в эту шайку контрабандистов, сэр. Я обязан вернуться. — Он должен доказать, что Хью Мейтленд невиновен, а для этого необходимо изловить настоящего преступника.

Пембертон поджал губы.

— Надеюсь, ты понимаешь, что мисс Мейтленд тебе провести не удастся. Она сразу узнает тебя.

— В мои планы не входит встречаться с этой дамой.

Пембертон еще внимательнее посмотрел на Саймона. Взгляд его карих глаз под кустистыми бровями был острым, как у ястреба.

— Свидание с ней было бы серьезной тактической ошибкой.

— Вне всякого сомнения.

Пембертон вздохнул.

— Какая жалость, что у меня нет достаточно опытного агента, которого я мог бы послать вместо тебя завершить эту миссию. Но чего нет, того нет. А времени терять нельзя.

— Я выеду сегодня же вечером.

— Даю тебе время до седьмого августа. Если ничего нового не обнаружишь, мы арестуем Мейтленда. Учитывая, какие настроения сейчас в Лондоне, имеющихся доказательств вполне достаточно, чтобы дело обернулось для него наихудшим образом.

— Я найду изменника, сэр.

Пембертон взял свой бокал с бренди, приподнял.

— Желаю удачи, мой юный друг. Она тебе пригодится.

Саймон отпил бренди, и от обжигающе крепкого напитка у него потеплело в груди. Можно было только надеяться, что он не обманывает себя и Мейтленд действительно невиновен. Когда эта миссия будет завершена, он сможет снова войти в жизнь Эмили. Но она ни за что не примет человека, отправившего ее отца на виселицу.