Глаза Кэролайн расширились.

— Ты хочешь сказать, что Джон?..

Мэт покачал головой.

— Джон — мой сын, в этом я совершенно уверен. И Дэви тоже. Сроки совпадают — и к тому же их внешность. Хотя только по милости Божьей Элизабет не наплодила целый выводок незаконнорожденных детей. Несмотря на то, что мне приходилось следить за каждым ее шагом, я знаю: у нее были другие мужчины. Эта… пыталась даже соблазнить моих собственных братьев, — с горечью произнес он.

— Да, Мэри рассказывала мне об этом.

— Более милостивый! Существует ли что-нибудь, о чем Мэри тебе не рассказывала? А сама она, полагаю, узнала обо всем от Джеймса. Я и не подозревал, что у этого парня такой длинный язык. — Губы Мэта сжались от досады, что его личная жизнь стала достоянием совершенно посторонних людей. Хотя он был уверен, что, кроме Кэролайн, Мэри никому не раскрыла бы никаких секретов. Кроме того, Кэролайн была отнюдь не посторонней. Впрочем, этого Мэри знать не могла. Мэт отметил про себя поговорить в ближайшее время с Джеймсом относительно его привычки делиться с женой самыми интимными подробностями жизни их семейства.

— Но что же с тем ребенком?

— Вскоре после нашей свадьбы у Элизабет случился выкидыш. Я все равно считал бы ребенка своим, если бы она сама не призналась. Причем сделала это вовсе не из раскаяния, а чтобы побольнее ранить меня в приступе гнева, когда я отказался выполнить какую-то ее прихоть. Элизабет почти сразу же пожалела о своей откровенности, но было уже поздно: я прозрел и понял, наконец, что она собой представляет. О, как я возненавидел ее!

— И что же?

Мэт заколебался, затем решительно покачал головой.

— Я не будут называть ее такими словами. В конце концов, Элизабет была моей женой и матерью моих детей. Когда я перевез ее и своих братьев сюда, то надеялся, что мы сможем начать все сначала. Но она стала вести себя еще хуже.

— И ты еще укоряешь себя? Я считаю, ты вел себя очень благородно, учитывая обстоятельства.

С минуту Мэт молчал, пытаясь справиться с внезапно охватившей его щемящей тоской, которую никогда не испытывал раньше. Кэролайн выглядела такой юной и наивной, когда, чуть наклонив набок голову, сидела с ним рядом и с живым интересом, забыв про слезы, слушала его рассказ. На мгновение у Мэта мелькнула соблазнительная мысль: а что, если сохранить в тайне то постыдное, что мучило его больше всего? Но сразу отбросил ее: для блага же Кэролайн ей необходимо знать, какой он отъявленный грешник, достойный лишь жалости и презрения. Тогда как сама она скорее жертва, нежели предавшаяся пороку грешница и, в отличие от него, совершенно невинна.

— Малышка, ты еще не слышала самого страшного, — мягко проговорил Мэт и, прежде чем продолжить, крепче сжал ее руку, как бы инстинктивно ища у Кэролайн поддержки. Нежная, словно лепесток розы, кожа ее ладони была шелковистой на ощупь, пальцы тонкими и хрупкими. Кэролайн с нетерпением ждала, когда же он вновь заговорит, не отрывая от его лица широко раскрытых глаз. Мэт ужасно боялся, что выражение их изменится, когда девушка узнает правду, — и все равно желал, чтобы она ее узнала. Открыть ей всю свою подноготную — вот единственное болеутоляющее лекарство, которое он мог предложить израненной душе Кэролайн.

— Так расскажи же мне.

Мэт проглотил слюну, пытаясь смягчить внезапно пересохшее горло.

— Понимаешь, я ведь все-таки зачал с Элизабет своих сыновей. И несмотря на то, что видел в ней блудницу и сумасшедшую, несмотря на то, что ее душа отталкивала меня с той же силой, с какой меня влекла к себе ее плоть, я все равно делил с ней супружеское ложе. Причем намного чаще, чем потребовалось бы для того, чтобы зачать двоих детей. Элизабет всячески насмехалась за эту мою слабость, нарочно щеголяла передо мной обнаженной, и я не мог устоять. И лишь проснувшись наутро после той ночи, когда был зачат Дэви, и увидев, как она, пьяная, потешается надо мной, я дал себе клятву не приближаться к ней больше ни на шаг. Хотя это не Бог весть какая доблесть, все же не могу поставить себе в заслугу даже ее. Должен сознаться, я не притрагивался к Элизабет прежде всего потому, что ее тело после всего этого стало внушать мне отвращение.

По мере того, как Мэт говорил, глаза Кэролайн все больше расширялись и темнели, а ресницы трепетали все сильнее, однако он не мог с уверенностью сказать, о чем она думала все это время. Теперь, замолчав, Мэт неотрывно следил за выражением ее лица, внутренне сжавшись от мучившей его тревоги и надеясь, что ничем не выдал своего состояния. Только почувствовав, как ее рука шевельнулась в его ладони, он понял, насколько крепко сжимал ее пальчики. Счастье еще, что не переломил ей ни одну косточку.

— Ну? — Голос Мэта, помимо его желания, прозвучал довольно резко. И, увидев, что Кэролайн все так же молча смотрит на него, мужчина почувствовал страх.

В этот миг ее ресницы вновь затрепетали. Она провела языком по пересохшим губам.

— Элизабет была твоей женой, — наконец сказала Кэролайн и сжала его пальцы. — Ты имел полное право так поступать.

Глаза Мэта потемнели.

— Угу, согласен. И все же я обладал только юридическим правом, но отнюдь не моральным. Мне становится дурно при мысли об этом.

— Точно так же, как мне, стоит подумать о Саймоне Денкере.

— А, так вот как звали этого проклятого ублюдка! С сегодняшнего дня я буду ежедневно молить Бога, чтобы он отправил его прямиком в ад!

Едва заметная улыбка тронула губы Кэролайн.

— Такой примерный «круглоголовый», как ты, не должен произносить подобных проклятий.

— Будем считать, что это от полноты чувств. Кроме того, надо говорить «пуританин», покорнейше прошу учесть это на будущее.

И они улыбнулись друг другу. Мэт почувствовал, будто с него свалилась тяжкая ноша, которую он таскал на себе все эти годы. Кэролайн не выказала ни капли презрения по поводу его порока, так, может, и ему стоит прекратить презирать себя.

— Итак, теперь между нами не осталось секретов, — произнес Мэт, держа ладонь Кэролайн и разглядывая ее тонкие пальцы.

— Да, — согласилась она. Спустя минуту девушка высвободила свою ладонь из его руки и встала с постели.

Мэт непонимающе взглянул на нее, но не стал удерживать. Кэролайн стоило немалых усилий раскрыть перед ним душу. И теперь, словно застенчивый цветок, она должна хотя бы ненадолго снова закрыться. Мэт понимал, что нельзя насильно заставлять ее делать то, к чему девушка в данный момент еще не была готова.

— Твои царапины надо смазать целебным бальзамом, — сказала Кэролайн, намереваясь вернуться к своим повседневным делам. И сразу же начала перебирать лекарства, выставленные на прикроватном столике.

— Интересно, как мне объяснить их появление, если кому-нибудь вздумается поинтересоваться?

— Можешь свалить всю вину на Миллисент, — улыбнулась Кэролайн и, повернувшись к Мэту, мягкими движениями пальцев смазала ему щеку бальзамом.