Я подошла к нему и провела ладонью по его лбу.

– Что ты делаешь?

– Стираю это воспоминание. Мы можем заменить его кое-чем получше.

Я опустила руку и встала рядом с ним, спиной к саду. Максон не сдвинулся с места, но на лице появилась улыбка.

– Америка, вряд ли можно изменить прошлое.

И тем не менее в глазах у него промелькнула надежда.

– Еще как можно. И потом, кто будет знать об этом, кроме нас?

Максон какое-то время смотрел на меня, явно пытаясь решить, не шучу ли я. Потом сомнение на его лице медленно уступило место осторожной уверенности. Мы стояли, глядя друг другу в глаза, пока я не смогла восстановить в памяти, что именно произнесла тогда.

– Я же не виновата, что родилась на свет совершенством.

Он придвинулся ко мне вплотную и обнял за талию, так что мы очутились лицом к лицу. Его нос щекотал мой. Он провел пальцами по моей щеке так бережно, как будто боялся, что я могу разбиться.

– Да, думаю, ты в этом не виновата. – И, не отрывая ладони от лица, коснулся губами моих губ в невесомейшем из поцелуев.

От его робости у меня защемило сердце. Хотя мы не произнесли ни единого слова, я безошибочно поняла, каким восторгом наполнил его этот миг – и каким страхом. Но острее всего я почувствовала его восхищение.

Так вот каково это – быть леди?

В следующий миг он отстранился и спросил:

– Так лучше?

Я смогла лишь кивнуть. У Максона сделался такой вид, будто он готов пройтись колесом. У меня возникло аналогичное чувство. Это стало неожиданностью. Все произошло слишком быстро, слишком странно. Смятение, должно быть, отразилось у меня на лице, потому что Максон посерьезнел:

– Можно кое-что тебе сказать? – (Я снова качнула головой.) – Не настолько я глуп, чтобы поверить, что ты совершенно забыла бывшего возлюбленного. Ты многое пережила и очутилась на Отборе при не совсем обычных обстоятельствах. Я в курсе, что ты считаешь, будто здесь есть более подходящие для меня и для этой жизни девушки, и мне не хотелось бы тебя торопить. Но я… я просто хочу знать… возможно ли…

Трудный вопрос. Готова ли я вести жизнь, к которой никогда не стремилась? Готова ли спокойно смотреть, как он любезничает с другими девушками, чтобы убедиться, что не делает ошибку? Разделить ответственность, которую накладывает на него положение принца? Готова ли я любить его?

– Да, Максон, – прошептала я. – Это возможно.

Глава 19

О том, что произошло между мной и Максоном, я не рассказала никому, даже Марли и моим служанкам. Мне нравилось хранить секрет, который я могла вспоминать посреди какого-нибудь скучного урока Сильвии или очередного нескончаемого дня в Женском зале. И, по правде говоря, я думала о наших поцелуях – и о первом, неловком, и о втором, восхитительном, куда чаще, чем сама ожидала.

Я понимала, что не полюблю Максона в мгновение ока. Сердце не позволило бы этого. Но внезапно я очутилась в мире, где могла этого захотеть. Так что я молча размышляла на эту тему, хотя не раз меня подмывало раскрыть тайну.

Особенно меня разобрало три дня спустя, когда Оливия во всеуслышание объявила в почти полном Женском зале, что они с Максоном целовались.

К собственному изумлению, эта новость меня просто убила. Я поймала себя на том, что то и дело бросаю на Оливию взгляды, пытаясь понять, что в ней особенного.

– Рассказывай скорее, как все случилось! – потребовала Марли.

Всем остальным девушкам тоже было любопытно, но Марли больше других не терпелось. С того момента, как они с Максоном в последний раз встречались, она начала активно интересоваться тем, как продвигаются дела у других. Что стоит за этой переменой, я не знала, а спросить не хватало смелости.

Уговаривать Оливию не понадобилось. Она уселась на диванчик и красиво уложила юбки. Такое впечатление, что уже тренировалась быть принцессой. Меня охватило острое желание сообщить ей, что один-единственный поцелуй – еще не залог победы.

– Не хочу вдаваться в подробности, но это было так романтично, – протянула она жеманно. – Мы с ним гуляли на крыше. Там есть такое местечко, что-то вроде балкона, но похоже, что оно используется для охраны. Не знаю точно. Оттуда открывается вид на город, и он весь был перед нами как на ладони. Принц привлек меня к себе и поцеловал. – Она просто заходилась от восторга.

Марли вздохнула. У Селесты сделался такой вид, как будто ей хотелось что-нибудь расколотить. Я сидела молча.

До этого мне нет никакого дела, твердила я себе, это все часть Отбора. И вообще, кто говорит, что я хочу быть с Максоном? Вообще-то, я должна благодарить небеса. Селеста явно нашла новый объект для шпыняния, а после эпизода с платьем – кстати, я совершенно позабыла рассказать о нем Максону – я должна была радоваться, что она переключится на кого-то другого.

– Полагаешь, она единственная, кто с ним целовался? – шепотом спросила меня Тьюзди.

Крисс, стоявшая рядом, услышала и тоже не смогла остаться в стороне.

– С другими он не целовался. Наверное, она умеет правильно себя вести, – пожаловалась она.

– А что, если он перецеловался с половиной зала, но все остальные хранят это в секрете? Ну, такая у них стратегия?

– Я не думаю, что все, кто держит рот на замке, обязательно рассматривают это как стратегию, – возразила я. – Может, они считают, что никого, кроме них, это не касается?

– А вдруг все эти россказни – просто какая-то игра со стороны Оливии? – ахнула Крисс. – Теперь мы все забеспокоились, но ведь не будет же никто из нас спрашивать Максона, целовался ли он с ней на самом деле. Откуда нам знать, правда это или ложь.

– Разве она могла так поступить? – усомнилась я.

– Эх, жаль, я не додумалась до этого первой, – с тоской в голосе протянула Тьюзди.

– Все это оказалось куда сложнее, чем я себе представляла, – вздохнула Крисс.

– Что уж тогда говорить обо мне, – пробормотала я.

– Мне нравятся почти все девушки в этом зале. Но когда я слышу, что Максон занимался с кем-то чем-то особенным, единственное, чего мне хочется, это придумать, в чем я могу всех перещеголять, – призналась она. – Мне не нравится с вами соревноваться.

– Примерно то же самое я на днях объясняла Тайни, – подхватила Тьюзди. – Я