Надо было поесть, но аппетита не было. Решив все дела с работой, Никита лёг на диван, отвернулся к стенке и обхватил себя руками. Заходить в спальню, переодеваться, вообще двигаться не хотелось. В голове кружились обрывки разговоров, недомолвок, взглядов, анализируя которые Никита всё больше убеждался, каким слепым, по сути, был. Юля ни разу не дала понять, что хочет быть с ним, напротив, делала всё возможное, чтобы держать дистанцию. Возмущалась из-за цветов, не хотела брать подарки, открыто говорила, что боится. А он давил, не обращая внимания на её желания, думал только о себе. И этим оттолкнул. Любая бы испугалась – слишком многого он от неё потребовал. С чего вообще решил, что ей это нужно? Горько выдохнув, Никита зажмурился и впился пальцами в плечи – снова представил себе, что всё будет как у нормальных людей и снова всё получилось так, как получилось.

Хотелось позвонить ей, спросить, что с ним не так, почему она его отвергла? Странный вопрос: как можно объяснить, почему один человек любит, а другой – нет? Насколько жалким бы он выглядел, если бы стал узнавать, допытываться, просить полюбить? Насильно мил не будешь, не зря так ещё предки говорили. И всё, что остаётся, – собрать себя по кусочкам и жить дальше. Сдать проект и распрощаться с этой работой, а вместе с ней и с Юлей. Может, на время уехать в Америку, к отцу, чтобы ненароком не встретиться, чтобы избавить себя от искушения самому искать встреч. Мысли теснились, наползали одна на другую, начала болеть голова, и пришлось заставить себя сходить в ванную за аспирином, а потом опять рухнуть на диван, надеясь наконец уснуть.

Наутро легче не стало, наоборот, Никита ощущал себя так, словно по нему проехались катком. Голова раскалывалась на части, горло болело так, что не стоило даже пытаться заговорить. Нехотя поднявшись, Никита поставил вариться кофе и пошёл принять душ, но, посмотрев на него, скривился и ограничился тем, что плеснул в лицо воды, надеясь разогнать серую муть перед глазами. Щёлкнула кофемашина, но даже кофе казался каким-то безвкусным. С трудом заставив себя сделать пару глотков, Никита отставил чашку в сторону и вернулся на диван. Сейчас бы заснуть и не просыпаться месяц, два, год. А проснувшись, ни о чём не помнить. Зазвонил телефон, и Никита резко сел, пытаясь понять, где его оставил. А вдруг это Юля? Он подскочил с дивана и заметался по комнате – телефон обнаружился за кофемашиной, когда сердце уже зашлось в бешеном стуке, а кровь прилила к лицу. Что она скажет? Что подумала и поняла, что любит? Никита схватил телефон и не сдержал вздох разочарования – звонила мама.

– Да, мам, – хрипло ответил он, закрывая глаза и пытаясь успокоиться.

– Китёныш, я не помешала? Хотела узнать, как у вас дела.

– Всё в порядке. Карантин закончился, Юля вернулась домой.

– В смысле «вернулась»? Поехала за вещами?

– Нет, насовсем. – Никита поморщился и решительно произнёс: – Ма, давай потом об этом, хорошо?

– Никита, подожди, я…

Но он уже повесил трубку, со злостью уставился на ни в чём неповинный телефон и выключил его. Зная маму, она будет звонить, пока не заставит поговорить, а к разговорам о Юле он сейчас был не расположен. Совершенно. Лучше найти в аптечке снотворное и заснуть глубоким сном без сновидений. Что он и сделал, свернувшись в клубок на диване и уткнувшись лицом в подушку.

Вволю нарыдавшись, Юля заставила себя подняться и включить телевизор – тишина в квартире пугала. Надо было приготовить ужин, разобрать вещи, может, навести порядок в шкафу. Никита говорил, что домашние дела помогают отвлечься. Как он сейчас там? Сердце болезненно сжалось, стоило вспомнить, какими глазами он на неё смотрел, как просил остаться. Почему она не послушалась, почему так упорствовала в своём желании уйти? К чему вообще надо было проверять свои чувства, если, даже садясь в такси, Юля знала, что никуда не хочет уезжать? Она должна была быть с ним. Сидеть сейчас рядом, уютно молчать или говорить о каких-то пустяках. Строить планы на будущее, решать, как будут жить вместе. Вместо этого она сидит теперь в пустой квартире и уже полчаса смотрит в стену напротив, а в голове роятся его слова. О любви, о том, что он для себя всё решил. Неужели для того, чтобы понять, как необходим он ей стал, надо было потерять? И есть ли шанс вернуть всё обратно?

Ночь прошла тревожно – Юля ворочалась с бока на бок, прислушивалась к себе и понимала, что верит ему. Каждому его слову. Никита открылся перед ней, обнажил свою душу, а она начала нести какую-то чушь про то, что ей надо подумать. Чья гордость выдержала бы подобный ответ на предложение руки и сердца? Юля похолодела, только сейчас вспомнив об Алине. И что же теперь? Как объяснить ему, что она не такая? Что хочет быть с ним, что любит? Как заставить его снова ей поверить? Горько вздохнув, Юля покачала головой – чего-чего, а гордости Никите не занимать, а значит, надо самой попытаться всё объяснить, как бы сильно он её ни любил, первый шаг сделает навряд ли.

Утро Юля встретила, ужасно волнуясь. Сегодня они увидятся, пусть даже через экран, а потом она обязательно позвонит. Объяснит, извинится, попросит простить. Если надо – поедет к нему, сядет под дверью и будет умолять впустить, пока не откроет. А там… Сердце ухнуло вниз, под ногами разлилась слабость – Юля точно знала, что стоит им остаться наедине, она применит все свои дипломатические способности, чтобы уговорить его понять и простить. Пусть он сейчас злится на неё, но это просто недоразумение, которое они легко преодолеют, ведь для настоящей любви нет преград. Никита был прав: нельзя любить наполовину. И сегодня утром Юля окончательно поняла, что не просто любит – захлёбывается в этой любви. Она переполняла её изнутри, подбрасывала к потолку, заставляя порхать по квартире, приводя себя в порядок перед совещанием. И пусть она не сможет сразу сказать, что любит, но он почувствует, не сможет не почувствовать, когда увидит её.

Разочарование никогда ещё не было таким оглушительным – собрание началось, но Никита не появился. Буквально за несколько минут до позвонил Денис Николаевич и сказал, что у Никиты проблемы с техникой, и он вернётся к работе в лучшем случае завтра. Юля задумалась – что могло произойти с его ноутбуком? Может, Никита просто не хотел работать и решил прогулять? Но это совершенно на него не похоже. Собрание началось, как в тумане –