– Очень жаль, – говорил он, но сейчас приходится думать о Лиззи и Эм. Объединенный фронт, вот что необходимо. Такие вещи нельзя поощрять. Скандал очень неприятный. И не дай бог оказаться в его центре. Чертов мальчишка! Не слишком ли это даже для него, Вира Эйнсвуда? Девица без каких-либо связей, достойных упоминания. Скорее всего, и сама не слишком достойна, чтобы о ней говорить. Никто до сих пор не знает, откуда она взялась. И эти гонки… Вир собирается выиграть ее, как кошелек. Бедная Лиззи. Ей скоро выходить в свет. Каково ей будет после этого? Обыкновенная бумагомарательница – и вдруг герцогиня Эйнсвуд… Выигранная в качестве приза на бегах, не более и не менее! Даже старый развратник, папаша Чарльза, наверное, переворачивается в гробу.

Элизабет кивком предложила сестре отойти от окна.

– Они и не собираются менять своего мнения, – прошептала она.

– Но это неправильно, – сказала Эмили. – Был бы здесь папа…

– Дядя Вир сразу приехал сюда ради папы, когда это было нужно.

– Он и у постели Робина сидел, когда все остальные боялись к нему заходить.

– Папа любил его.

– А Робин был с ним счастлив.

– Осталась одна маленькая деталь. Дядя Вир приглашает всех членов семьи разделить с ним свадебное торжество. – Глаза Элизабет загорелись. – Мне нет никакого дела до происхождения невесты. Будь она хоть вавилонской блудницей! Если она нужна ему, мне этого достаточно.

– Мне тоже, – эхом отозвалась Эмили.

– Тогда лучшее, что мы можем сделать, – это донести наше мнение до членов семьи, не так ли?

Среда, 1 октября

Солнце, начиная свой дневной путь, медленно выползло из-за горизонта. Оно сразу вступило в борьбу с клубящимся над рекой туманом, попутно рассеяло утреннюю морось, а поднявшись чуть выше, поглотило меняющую очертания плоть гуляющих по небу тучек.

Из-за утреннего тумана и продолжавшихся до последнего момента и, как оказалось, бесполезных попыток уговорить Тамсин остаться дома, Лидия приехала к ньюингтонским воротам буквально за пятнадцать минут до старта.

Несмотря на раннее время, там собралась отнюдь не маленькая и весьма пестрая толпа. Помимо вездесущих репортеров, случайных прохожих и не пропускающих подобные мероприятия воришек и дебоширов, Лидия заметила с полдюжины изрядно подвыпивших представителей бомонда. Их сопровождала лондонская элита жриц любви в полном составе, за исключением Елены, которая простудилась и скорее согласилась бы быть повешенной, чем предстать перед обществом с красным носиком.

Болельщиков Эйнсвуда, однако, Лидия не заметила. Они, как уже знала Гренвилл, будут ждать в Липхуке. Если верить Елене, Эйнсвуд разослал своим друзьям записки с приглашением отпраздновать его победу на финише.

– Селлоуби утверждает, что его светлость уже приобрел брачную лицензию и кольца и что в гостинице будет ожидать священник, который проведет церемонию венчания, – сообщила Елена в субботу.

При каждом воспоминании об этом Лидия вскипала.

Тем не менее сейчас она быстро успокоила себя тем, что слухи, распускаемые Селлоуби, часто оказываются ложными.

Эйнсвуд еще не появился, хотя было уже без четверти восемь.

– Может, в нем победил здравый смысл, – с надеждой пробормотала себе под нос Лидия, выводя кабриолет на стартовую позицию. – Возможно, кто-то убедил его, что следует подумать о своем положении и ответственности. Если члены его проклятой семьи принимают в нем хоть какое-то участие, они не могут позволить ему сделать из себя посмешище. Достаточно вспомнить о двух девушках, его подопечных. Они же сгорят от стыда, узнав, каким способом их опекун добыл жену. Подумал бы хоть о старшей, которой предстоит впервые выйти в свет этой весной. Каково ей будет после этой затеи? Впрочем, его никогда не волновало, как его скандалы сказываются на других. В данном случае тем более, ведь речь идет об особах женского пола, – сердито уточнила Лидия. – Сомневаюсь, что он помнит, как их зовут.

Сама Лидия помнила: Элизабет и Эмили, семнадцати и пятнадцати лет соответственно. Они живут со своей тетей, сестрой отца, леди Марс в Блэкслее, что в графстве Бедфордшир. Лорд Марс – один из самых последовательных сторонников Пила в палате лордов.

Лидия не собиралась забивать себе голову размышлениями о двух девушках и ловушках, подстерегающих старшую из них в обществе, в котором та в ближайшее время начнет вращаться. Однако, на свое несчастье, в прошлую среду она открыла ящик Пандоры в виде «Дворянского альманаха Дебре».

В результате к данному моменту Лидия знала о семействе Мэллори практически все, будто принадлежала к нему сама. Вообще-то Лидия была занята работой над «Фиванской розой», несколькими статьями и эссе для следующего номера «Аргуса» и заглянула в справочник случайно, только потому, что Тамсин продолжала делать начатое Лидией ранее. Выбрав интересовавшую их информацию из «Дворянского альманаха Дебре», «Ежегодной хроники» и других официальных материалов по генеалогии, Тамсин занялась бесчисленными публикациями о событиях в высшем обществе.

Однако Мэллори уже не были единственным объектом исследований Тасмин. Ее также интересовало все, что касалось семьи Трента.

Сначала она просто старалась отыскать информацию о событиях и людях, которые могли бы хоть как-то объяснить происхождение навязчивой идеи Трента, связанной с Карлом Вторым. В процессе Тасмин выяснила, что к роду Трента принадлежало немало довольно странных людей. Она увлеклась и стала пересказывать наиболее интересные заметки Лидии.

Лидию это отвлекало от размышлений о Мэллори, но ненадолго. В последнее время ее мысли все чаще возвращались к юному герцогу Роберту Эдварду, и она даже стала ловить себя на том, что ей ужасно жалко этого мальчика, которого никогда не видела. Постепенно Лидия прониклась жалостью к оставшимся сиротами сестрам. Она часто вспоминала о них и, что еще хуже, думала о них так, будто знала девочек лично и несла за них ответственность.

Безусловно, беспокоиться о них было полным абсурдом, в чем Лидия каждый раз себя убеждала. Конечно, у лорда и леди Марс есть собственная большая семья, однако это вовсе не означает, что подопечные Эйнсвуда несчастливы с ними или что за ними плохо присматривают.

Лидия повторяла себе это сотни раз. Разум воспринимал этот бесспорный довод, но сердце отказывалось.

Она вынула карманные часы двоюродного дедушки Сти, посмотрела на них и нахмурилась.

– До старта десять минут, – пробормотала Лидия. – Если Эйнсвуд решил отказаться, то мог бы, черт бы его побрал, как-то сообщить об этом. «Белвезер» раструбит, что я специально все так устроила. – Лидия уже видела заголовок в конкурирующем издании, что-то вроде «Бесстыдная пощечина обществу». Она убрала часы назад. – Будто не Эйнсвуд первым разболтал всем своим идиотским друзьям о гонках! – воскликнула Лидия чуть громче. – Будто бы я позволила этому упрямому самоуверенному животному сделать себя посмешищем.