после того, как они допросили нас. Мы не двигались. Нет, пока они не собирались поднимать ее на каталку, и тогда он снова двинулся. Словно разъяренный бык, он протиснулся сквозь них, снова проталкиваясь рядом с ней.

Офицеры потянулись к нему, крича на него, что его не пускают за желтую ленту, как будто мы не были там уже за сорок минут до их расследования. Он игнорировал их, как пули, рикошетившие от металла, их голоса мало что могли его остановить.

Рук схватил его за плечо: — Сайлас, что ты делаешь, мужик? — Беспокойство охватило его, он боялся своего ответа.

Он повернулся в нескольких футах от ее тела, покрытого тканью, лицом к полиции и всем своим друзьям. Он как будто смотрел сквозь нас, когда сказал:

— Я просто хочу понести ее еще раз. У нее мерзнут ноги, когда она не носит обувь на улице.

Никто, ни одна душа не попыталась остановить его, когда он подхватил ее на руки. Ее вялая рука вывалилась из-под белой простыни, кончики ее пальцев были окрашены в ярко-красный цвет.

Мы шли за ним, Тэтчер, Рук и я, пока он нес ее в машину скорой помощи. Я смотрел, как ее рука качалась рядом с ним, ее волосы падали на его предплечье, и мне было ненавистно осознавать, что она больше никогда не засмеется. Что она больше никогда не расскажет банальную шутку и не дразнит Рука из-за его волос. Я ненавидел то, что ее никогда не было рядом, чтобы заставить нас чувствовать себя… нормальными. Как обычные парни, а не внебрачные сыновья Пондероз Спрингс.

Как она проникла в пространство моего сердца и стала другом, только чтобы быть удаленной так быстро. Как ей было все равно, как люди пялились на нее в коридоре, когда она впервые взяла Сайласа за руку в средней школе. Странный шизофреник, держащийся за руку с дочерью мэра, шептали они.

Но Розе было все равно.

Она посмотрела на Сайласа так, будто все это никогда не имело значения.

Теперь он нес ее тело к одной из ее последних остановок перед тем, как ее похоронят на шесть футов под землей.

Ее жизнь закончилась именно так. Без всякого предупреждения.

Взята у нас.

Украдена.

— Ты принимаешь лекарства?

Голос Рука возвращает меня в настоящее. Напоминая мне, что у нас есть очень короткое окно возможностей, которое не включало в себя мои мечтания и его вопросы о лекарствах.

Сайлас смотрит на него из-за стола, его руки полны бумаг, он роется в ящиках и слегка опускает голову, словно говоря: — Ты действительно спрашиваешь меня об этом прямо сейчас?

— Не смотри на меня так, блять. Сейчас двенадцать вечера, если ты не примешь их сейчас, то забудешь после того, как поешь. Ты всегда забываешь после того, как поешь. — возражает Рук, снимая книги со встроенной полки.

— У меня их нет с собой, я возьму их позже. — Сайлас хмыкает.

После той ночи я несколько месяцев волновался, будет ли он когда-нибудь снова выглядеть человеком. Если бы мешки под его глазами сошли, и он снова стал бы своей нормальной загорелой кожей, а не отвратительной бледностью, которой он щеголял.

Мы все по очереди сидели за его дверью, подсовывая внутрь еду, воду, лекарства. Просто ждали.

Три недели.

Мы ждали три недели, прежде чем он вышел из своей комнаты.

Слабый, с заметной потеряй веса и требование выяснить, что случилось с Роуз.

Когда мы согласились помочь, это было похоже на то, что мы дали ему что-то, ради чего он должен работать. Можт быть, это было неправильно с нашей стороны. Может быть, мы усугубили ситуацию, открыв банку с червями, в которой мы не нуждались, но это помогло ему.

Он снова начал есть, набрал мышечную массу, работая со мной в спортзале.

Но даже тогда, даже сейчас, когда я смотрю ему в глаза, я вижу это.

Его глаза похолодели в ту ночь, когда сердце Роуз перестало биться.

Рук резко прекращает то, что он делает, как будто у нас есть все время в гребаном мире. Подойдя к сумке с книгами и расстегнув молнию в боковом кармане. Открываю маленький мешочек с двумя белыми таблетками внутри.

— Ты шутишь. — замечает Сайлас, наблюдая, как он подходит к столу.

— Я что, похоже, шутника? — Рук бросает вызов.

Рук Ван Дорен, единственный из нас, кто смог покинуть этот город и действительно стать порядочным человеком. Часть меня чувствовала вину за то, что мы так сильно подпитывали его хаотичную сторону, а в словах его отца была доля правды.

Рук уже облажался, но вместо того, чтобы сказать ему скрывать это, как всем остальным, мы заставили его принять это.

В зависимости от того, как вы на это смотрите, это может быть хорошо, а может просто наносить больше вреда.

— Хорошо, сестра Джеки, — встреваю я, — прими свои чертовы таблетки, чтобы мы могли закончить то, ради чего пришли сюда.

Сайлас принимает лекарство, тихо