М-да. Наверное, я чего-то не понимаю в жизни, но попадать сюда второй раз у меня желания не было никакого, скорее наоборот — свалить бы подобру-поздорову. Я же продавать и покупать ничего не собираюсь.

Ко всему прочему гостиница, где мы остановились, была просто ужасной, такой же грязной и зловонной, как и сам город. Даже из-за плотно прикрытой двери слышался пьяный смех и громкие разговоры постояльцев. Не удивлюсь, если тут и мелкая кровососущая живность обитает. Я брезгливо оглядела снятую комнатку, тесную, с покосившимися ставнями, один из которых висел на одной петле, а другой и вовсе не закрывался, и меня передернуло. Тут и умещалась-то единственная продавленная кровать да две табуретки. А довершал отвратительную картину вид из окна, он открывался прямо на городскую ратушу, что хорошего настроения мне, естественно, не прибавляло.

— Расслабься, Сатия, потерпи до завтра, — продолжал увещевать меня оружейник. Он прекрасно видел мои мучения, но ничем помогать не торопился.

— Почему именно до завтра? — не отставала я. Мне хотелось удрать отсюда как можно быстрее. Я чувствовала себя не в своей тарелке, даже есть не хотелось.

— Потому что завтра утром отходит торговый караван до Пармены, а с караваном перемещаться безопаснее всего. Так делают все здравомыслящие одинокие торговцы и путешественники, не желающие наживать неприятности на свой кошелек и, прости меня за грубость, не при девушке будет сказано, задницу. К тому же это относительно недорого. Я уже договорился насчет тебя.

Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что стоит прислушаться к доводам рассудка и подождать. Рисковать не только вышеупомянутой частью, но и всем остальным не очень хотелось. Не для того я ото всех сбежала.

— Может быть, стоило тогда снять дом, а не ютиться в этом клоповнике? — предприняла я слабую попытку срочно сменить место ночевки. — Мне тут не нравится, Корн.

— Ну, во-первых, снимать дом очень дорогое удовольствие, тем более на одну ночь, а во-вторых, дома уже все сняты на много седмиц вперед, так что найти свободный сейчас просто невозможно. Успокойся, все будет в порядке, я тебя в обиду не дам.

Спасибо ему, конечно, за поддержку и участие, но мне от его слов легче не стало.

Я постаралась взять себя в руки. Ладно. Одну ночь как-нибудь перекантуюсь в этом гнилом кошмаре, ничего со мной не случится, не сахарная, не растаю, а завтра ноги в руки и галопом отсюда. Не город, а выгребная яма какая-то.

— Да что за дивы?! — с трудом выныривая из склизкой жижи, выругался молодой человек и прибавил еще несколько нецензурных словечек, выражая тем самым свое истинное отношение к окружающей обстановке. — За что же мне такое наказание-то?!

Ухватившись за огромный корень, очень кстати торчащий рядом, Полоз поднялся и не поверил своим глазам — всего в нескольких шагах на живописной полянке стояла небольшая кривобокая избушка. Полянка плохо сочеталась с серостью и затхлостью болота хотя бы потому, что на ней зеленела травка, цвели цветы и порхали бабочки, а сверху светило яркое солнце. Полоз мог поклясться, что до его падения этого подозрительного чуда здесь не было. Осторожно выпрямившись, он ступил на поляну и обернулся. Туман и топь исчезли, уступив место наполненному жизнью вековому лесу. Весело щебетали птицы, шелестели листвой деревья, жужжали насекомые. И только насквозь промокшая одежда да грязевая лужа под ногами напоминали Полозу, что он только что с риском для жизни бороздил болотные просторы.

— Если это и видение, то вполне приятное, — рассеянно пробормотал себе под нос молодой человек. — Даже если предсмертное… или уже посмертное…

Стоять столбом и дальше он посчитал нецелесообразным и, поднимаясь на небольшое крылечко, провел ладонью по добротным крисовым перилам. Настоящие, неоструганные. Плоды воображения, каким бы богатым оно ни было, заноз не оставляют.

Чуть скрипнула, приоткрываясь, дверь, как бы приглашая войти одинокого путника, чем Полоз не преминул воспользоваться. Лазанье по болоту оказалось слишком утомительным и смертельно опасным занятием, а это как-то не способствует соблюдению этикета.

Внутреннее убранство домика не отличалось излишней роскошью. Стол, скамья, полка с книгами, деревянный топчан с соломенным тюфяком и лоскутным одеялом, небольшой горящий очаг — вот и вся нехитрая обстановка. Это же надо так отчаянно любить одиночество, чтобы забраться в такую глушь? Хотелось бы знать, чья же это все-таки вотчина? Забавно будет, если сейчас сюда войдет молодая черноокая красавица, которую излишне ревнивый отец заточил в это Лихим забытое место, не веря в ее благоразумие. Или стойкость. Да еще заколдованная для верности.

— Ну, здравствуй, добрый молодец! — услышал Полоз откуда-то из дальнего угла за печкой тихий старческий голос. — Давненько я тебя поджидаю. Дошел, значит…

Мечты, мечты… облом реальнее и гораздо обиднее.

— Дошел, — напряженно подтвердил Полоз, с нескрываемым разочарованием рассматривая вышедшего на свет древнего старца и незаметно кладя руку под плащом на рукоять меча. Кто его знает, этого старикашку, все они поначалу немощными и больными прикидываются, а потом топором не отмашешься. А этот вообще на домового похож: маленький, сухонький, бороденка седая до земли висит, глазки выцвели так, что и радужки не различишь, простая деревенская одежда, довольно грубая, но вполне чистая.

— Присаживайся к огню поближе, обогрейся с дороги, — продолжил старик, без особых усилий передвигая даже на вид тяжелую лавку к печи. — А ладошку-то убери с меча. Неужто на старого человека рука поднимется? — При этом в его глазах мелькнул лукавый огонек.

Полоз несколько смутился, словно его застали на месте еще не совершенного преступления, и с опаской посмотрел на лавку.

— Садись, садись, — подбодрил его маг. — Эта лавка и не таких, как ты, выдерживала.

Молодой человек осторожно присел на краешек и протянул замерзшие от болотной сырости руки к огню.

— Холоден ты, хоть рядом с тобой и огонь пылает, — нараспев промолвил колдун, внимательно разглядывая своего гостя.

Полоз покосился на маленький очаг и скептически усмехнулся:

— Да твоим огнем разве что букашку и можно обогреть.

Совсем старик из ума выжил. Да и немудрено, в такой глуши вдали от людей столько лет жить. Свихнешься, сам своим бредням верить начнешь.

— А я не про этот огонь тебе речь веду, Великий Полоз, а про тот, который судьбою дарован.

Молодой человек сразу напрягся и медленно повернул голову к отшельнику.

— А откуда вам известно, кто я? — поинтересовался он. — Я вроде еще не представлялся.

— Ты думаешь, я не узнаю сына самого Владыки Золотоносных Гор, даже если он капюшон на самый нос нацепил? — усмехнулся старец. — Я слишком много знаю, поэтому мне давно не место среди людей.

— Может, вы тогда еще и в курсе, зачем я здесь? — вернул усмешку Полоз, скидывая капюшон, посчитав глупым скрывать свое лицо и дальше.