Слова Бена звучали бодро, но Дэниел был по-прежнему ошеломлен и чувствовал себя уязвимым.

— Попробуй, — ласково сказала Амита, протягивая ему ложку.

Он попробовал.

— Очень остро.

— Правда? — Заглянув в поваренную книгу, Амита вновь захлопнула ее. — С тех пор как мой муж стал служить в армии, я готовлю и читаю. Готовлю и читаю.

— Твой муж?

Дэниелу стало стыдно, что он уставился на соблазнительную полоску ее смуглого живота.

— Да. А когда он вернется, я удивлю его моими кушаньями, — произнесла она, размахивая ложкой.

У него все во рту горело.

— Удивишь, не сомневаюсь.

Некоторое время Дэниел наблюдал за Амитой. Она увлеченно что-то помешивала, резала и бросала в кастрюлю. Казалось, ей доставляет удовольствие бросать перцы в кастрюлю, а не просто класть их туда.

— Иногда не мешает все испортить, — весело призналась она. Потом попробовала зеленое кушанье из маленькой латунной миски. — О-о-о, — задохнувшись, простонала она. — Вот это сюрприз.

— Правда?

— Да! Может, не в хорошем смысле. Приготовление еды всегда непредсказуемый процесс, правда?

На протяжении четырех столетий Дэниел так не считал — с тех самых пор, как семь долгих лет готовил еду на галере, бороздящей Адриатику.

— Нет, — возразил он.

— Ах, но ведь так и есть. — Она заглянула в поваренную книгу. — У меня нет ни матери, ни сестры, которые научили бы меня, так что приходится учиться самой.

Дэниел очень устал. Сказывался долгий утомительный перелет и привычка Бена втягивать его в неопределенные ситуации.

— Как ты находишь для себя что-нибудь новое? — спросил он. — Как тебе удается отыскивать что-то удивительное?

Амита обмакнула палец в зеленую массу и поднесла к его губам. Он лизнул, вкус оказался просто ужасным. Даже отвратительным.

— Ты права. Это настоящий сюрприз.

Почему-то он вспомнил слова, которые произнес Бен, когда они всматривались в ночное звездное небо во время долгой спокойной вахты в Эгейском море: «Я плохо улавливаю общие закономерности».

Дэниел знал, что скоро она заговорит о цели его визита, и случилось это после ужина. Они сидели на нагретой крыше, щелкая семечки и наблюдая за большой семьей, которая расположилась в пляжных креслах на соседней крыше.

— Оборотень — не я, — вдруг произнесла Амита. — Это твой старший брат.

— Правда?

— Да. Теперь он с легкостью крадет тела. У него есть опасный друг.

— Что ты имеешь в виду? Кто?

Дэниел стал торопливо перебирать в уме людей, которых встречал или о которых слышал на протяжении многих лет. Однажды в Генте подошел человек, утверждая, что он архангел Азраил. Женщина из Нового Орлеана, Евангелина Брассо, с группой последователей, говорила, будто видела Апокалипсис. Существовала настоящая преисподняя подобных людей. Дэниел пару раз погружался в нее, но старался избегать. Их обычно окружали прихлебатели, мифотворцы, сплетники и отъявленные лгуны. Среди них ему трудно было сохранять самообладание. Но теперь он жалел, что не удосужился узнать больше.

Амита почесала руку. У нее были тонкие, проступающие, как у птицы, кости.

— Он давно уже копит силу. Ты вот не встречаешься со своей девушкой, а он ее разыскивает.

Дэниел почувствовал, как у него болезненно сжалось горло.

— Он разыскивает Софию?

Амита с хрустом разгрызла семечко и стала выковыривать шелуху из зубов.

— Отыскав ее, он найдет тебя.

— Что ты имеешь в виду?

Она задумалась.

— Вероятно, он уже ее нашел.

Дэниел встал и принялся шагать по крыше. Он чувствовал тяжесть в желудке из-за ужасного ужина с сюрпризом.

— Как такое возможно? Он ведь не умеет распознавать души. Ты сама утверждала. Разве не помнишь?

Она приблизилась к нему и проговорила:

— Очевидно, у него есть помощник.

— Как? Кто? Что ты имеешь в виду?

Снова и снова повторяя одни и те же слова, Дэниел чувствовал себя идиотом. К тому же он знал, что Бен никогда не ответит на подобные вопросы.

— Откуда ты это узнала? — воскликнул он.

Амита пожала плечами, но, заметив его состояние, произнесла:

— Я вспомнила.

Он напряженно всматривался в нее.

— Но этого пока не случилось?

— Нет.

— Я читала Пруста, — объявила она, когда он помогал ей прибраться в кухне.

Амита больше не хотела говорить об Иоакиме или Софии, и Дэниелу пришлось смириться. Он знал повадки Бена. Тот сообщал столько, сколько человек мог переварить, и не более.

— Это правда? — растерянно спросил он.

— Да. У нас в конце улицы есть хорошая библиотека.

— Разве ты не читала его раньше?

— Вероятно. — Амита рассмеялась легкомысленно, если учесть, что жила она вечно. — Мне он нравится.

Дэниел кивнул, протирая стол.

— Что с ним стало?

— Ты имеешь в виду Пруста?

— Да. У него была память?

Если Дэниел ловил Бена на интересующей его теме, которая не относилась к делу, то часть информации могла потеряться.

Амита покачала головой, и ее маленькие золотые серьги задрожали.

— Ни капли. Он теперь домохозяйка в Кентукки. Весьма умелый игрок в бридж.

— Ни капли?

— Да. А Джойс, знаешь, исчез.

— Как?

— Он прожил лишь одну жизнь. Но прожил очень ярко.

— У него не было памяти.

— Да. И у Фрейда тоже. Ты знал?

— Даже не догадывался, — признался Дэниел.

— Но у Юнга определенно была, — оживленно произнесла Амита. — И также у его матери.

— Правда?

— Конечно.

— А у этого… опасного друга есть память?

Она пожала плечами, но глаза ее засияли.

— Понимаешь, он — это не мы.

Амита хотела, чтобы Дэниел остался на ночь. Она предложила лечь вместе, торжественно пообещав, что не прикоснется к нему. То, как она подняла брови, заставило Дэниела рассмеяться. Но он отказался. Ему пора было домой.

Обнимая его, Амита вздохнула.

— Ты любишь свою память, а следует любить свою девушку, — сказала она на прощание. — Помнишь то, что потеряно, и забываешь о том, что у тебя перед глазами.