Ему я ни в чем не признавалась. Мне кажется, это злило его. Все кончилось тем, что мы расстались — на несколько лет. Впрочем, по ряду причин наш брак не был расторгнут: мы не оформляли развода.

У меня не было больших оснований заботиться о деньгах; Р*** никогда не отказывал мне в них. К тому же на курсах, теперь очных, стали платить стипендию. Я могла вести жизнь беззаботной студентки. Одно смущало меня: мое жилье. Возвращаться к матери я не хотела. Идти к Ч*** (заманчивый вариант!) не решилась. Опять-таки муж не гнал меня, но было бы странно оставаться в его доме. Общежития — как неприезжей — мне не полагалось. Снять комнату в те времена было трудно. На первых порах меня приютила моя подруга Н***, о которой скажу несколько слов. Она представляла собой тот случай, когда общие предрассудки терпят крах, как будто их нарочно опрокинули. Мы с ней были подруги со школы. В отличие от меня она всегда была отличницей, ей прочили славную будущность (она занималась астрофизикой), и, похоже, весь университет был счастлив, когда она туда поступила. По общим отзывам, она была скромная тихоня, погрязшая в книгах. Волшебство случалось, когда она снимала очки. Сомневаюсь, что, кроме меня да еще пары тысяч мужчин, кто-нибудь знал, что она была дерзкая, необузданная проститутка, может быть, самая смелая в городе. Уже тогда сутенеры охотились за ней — безуспешно. Она умела выбрать клиента, как никто другой, и выходила сухой из воды. Ее похождения могли бы составить роман, впрочем, кажется, с печальным эпилогом. Ибо все-таки ей пришлось оставить ее занятие. Новые времена были слишком жестоки — впрочем, тогда ей, как и мне, было уже под тридцать. И все же я знаю, она должна была страдать. Стороной я слыхала, что лишь удивительный случай спас ее. Поселившись у ней, я видела — вернее, слышала — ее за работой. Можно было подумать, она повредилась в уме. По известной классификации она была крикунья; ее реноме ученой дамы спасало лишь то, что от родителей ей досталась угловая квартира с толстыми стенами (дело было на Печерске), но, конечно, от меня она не могла, да и не хотела таиться. Ее профессия — не астрофизика — была ее призванием, талантом. А привычка все делать отлично обеспечила остальное. По тем временам она была сумасшедше богата, хотя отнюдь не кичилась этим. Ее лишь удивляло то, что я не беру денег со своих мужчин. Подумав дважды — смешной галлицизм! — я стала брать. Однако это была редкость, да и любовники — не клиенты. Н*** решила исправить положение вещей. Она взялась за меня всерьез и действительно многому меня научила. Я до сих пор помню кодекс ее технических правил. Безопасность прежде всего — это был ее девиз.

Вот почему, надо думать, она удивилась, когда я приняла предложение ехать в один притон. Предложение сделал ее приятель, некто С***. Касалось оно меня одной. Я и сама, признаюсь, удивилась своей прыти. По дороге С*** сообщил мне, что сам не знает, что именно там будет. Он все поглядывал на меня искоса в такси, но я изображала полное хладнокровие. В любом случае отступать было поздно. Вид квартиры, вполне приличной, к тому же в старинном доме близ Софии, меня утешил. Правда, ни о каких осторожностях речи быть не могло. Лишь мы вошли, меня тотчас раздели, и компания человек в пять моих сверстников, либо чуть-чуть старше принялась деятельно кончать в меня: по очереди и без очереди. Часа через два все устали, и мне было позволено свести ноги. Пока, я отдавалась им, часы с репетиром отмечали время, и мне пару раз пришло в голову, что я, пожалуй, далеко зашла. Но, может быть, это они, или некоторые из них, далеко в меня заходили. По крайней мере один — верзила — явно побаивался за меня. Он звал меня «крошкой» и всякий раз сообщал, что «сейчас введет». Впрочем, затем он уже не стеснялся, так что после него я, пожалуй, могла бы снести все что угодно — так мне казалось. Эта мысль веселила меня.

Наконец все расселись за стол в кресла, под навесной лампой и меле канделябрами, весело между собой болтая. Я же отправилась в душ. Было занятно вычерпнуть из себя чуть не пригоршню спермы: ее бы хватило, мне кажется, чтоб натереться с головы до ног. Душ меня освежил, да я и не слишком устала, что оказалось кстати. Когда я вернулась, как раз подоспело еще два или три новичка. Я опять легла. До полуночи, кроме прочего, мне пришлось исполнить еще пару прихотей, без которых, я думаю, молено было бы и обойтись. Тут уже требуется знакомство не просто шапочное, нужно чувствовать, чего от тебя хотят, а на это как раз нет времени. Кажется, они сами это поняли. Наконец устала и я. На дворе была ночь. Мне дали простыню и подушку, и я уснула часа на два. Когда я проснулась, веселье было в самом разгаре. К моему удивлению (и радости), все, однако, были трезвы, дружелюбно болтали и играли в карты. Как я поняла, ставки были очень высоки. Это, впрочем, подразумевалось отчасти той суммой, которую я получила авансом, меж тем как должны были еще доплатить. Я подумала, помнится, глядя на них, что им можно верить. Но тогда меня смутило другое: я никак не могла понять суть игры. Наконец правила стали мне ясны, но подошел к концу кон, и все увидели, что я не сплю. Раздались смех и приветствия. Я отвечала смехом. И в самом деле было забавно видеть сразу семь молодых людей, только что перед тем одержавших над тобой решительную победу! Казалось, все были рады моему веселью. Когда же я объявила причину, раздались и хлопки. «Но, моя крошка! — вскричал банкомет, тот самый, что боялся нанести мне ущерб. — Теперь вы можете отыграться. Садитесь к нам». — «Да, садитесь, садитесь!» — подхватили другие. «Господа, спасибо, — отвечала я, пожав плечами. — Я, конечно, не отказала бы вам и в этом. Но, сколько я поняла, ваша игра не по карману мне». Они переглянулись. «Все очень просто! — сказал хозяин. — Нужно лишь изменить условия сделки». — «Как так?» — удивилась я. «Ведь мы сами решили, — объяснил он, — что, кроме первого взноса, мы станем платить по часам». Тут он обвел взглядом компанию. «С чего мы взяли, друзья, — спросил он, — что труд этой юной леди измеряется временем?» — «Да, — подтвердила я весело. — Вы ошиблись: это вовсе не труд. Мне было хорошо с вами!» Бурные хлопки и смех были мне ответом. «Решено! — закричал хозяин. — Пусть милая дама сама назовет цену — за каждый раз. А мы рассчитаемся — судя по пылу, так сказать..» Общий хохот покрыл его слова. Затея необыкновенно понравилась. Все наперебой стали просить, чтобы я назначила цену. Я пробовала отказаться — тщетно. Все уж достали кошельки, со смехом припоминая, на сколько каждый должен помножить ту цифру, которую я соизволю изречь. Наконец я вняла их уговорам. «Хорошо, пусть будет по-вашему, — сказала я. — Моя цена — сто». Ропот одобрения прошел по кругу, и в следующий миг у моих ног легла груда банкнот. Я сразу оказалась обладательницей 2000 рублей! Я подсела к столу, сложив деньги в пачку. Игра началась. Не могу сказать, что было виной: мое неумение или жребий фортуны, но уже через час я снова осталась ни с чем. Хозяин глядел на меня с жалостью. Остальные тоже как будто приуныли. «Не везет в карты, повезет в любви», — сказал наконец кто-то. «И верно! — подхватил банкомет, — пора пополнить кошелек девушке». И я вновь оказалась в постели! Свечи не успели нагореть, как 2000 вернулись мне. И так же точно растаяли — даже, пожалуй, скорее, чем в первый раз. Теперь уж я не знала, что делать. Но мои партнеры, как оказалось, не вовсе еще пресытились мной. Мне все же пришлось слегка помогать им, а это было не совсем честно. Наконец я снова села играть. На сей раз мне везло довольно долго: деньги то уходили, то возвращались и даже росли, и уже был рассвет, когда я проигралась совсем. Банкомет вздохнул. Я понимала, что нужно выдумать что-то новое. «Господа, — сказала я. — Ведь мой гонорар при мне? Я ставлю его». Я вынула сумочку. Меня пытались отговорить, но я встала на своем. Азарт взял верх: признаться, деньги всегда слабо заботили меня. Конечно, я опять проигралась. Это и решило исход дела. За окном был день. «Ну что же, — сказал хозяин, задувая свечу. — Нам остается только пригласить милую барышню к нам снова. Милости просим по средам. Позвольте поздравить вас: вы первая дама в нашем клубе!» Все также меня поздравляли. И точно: было с чем. Я едва держалась на ногах. К тому же — синдром стажерки — мне было больно сводить коленки. Ломило спину. Голова плыла. С*** помог мне одеться. На улице мне полегчало. Рассвет предвещал солнечный день. Жжение внизу прошло. Зато была приятная тяжесть под пупком и чувство хорошо сделанного дела. Наконец я пришла на Печерск.