«Председательствующий. Свои показания, данные на предварительном следствии несколько часов тому назад, то есть 21 июля 1941 г.[5], вы подтверждаете?

Подсудимый. Этим показаниям я прошу не верить. Их я дал будучи в нехорошем состоянии. Я прошу верить моим показаниям, данным на предварительном следствии 7 июля 1941 г.

Председательствующий. В своих показаниях от 21 июля 1941 г. (лд. 82, том 1) вы говорите: Впервые о целях и задачах заговора я узнал еще будучи в Испании в 1937 г. от Мерецкова».

Подсудимый. Будучи в Испании, я имел одну беседу с Мерецковым, во время которой Мерецков мне говорил: «Вот наберемся опыта в этой войне, и этот опыт перенесем в свои войска». Тогда же из парижских газет я узнал об антисоветском военном заговоре, существовавшем в РККА.

Председательствующий. Несколько часов тому назад вы говорили совершенно другое, и в частности, о своей вражеской деятельности.

Подсудимый. Антисоветской деятельностью я никогда не занимался. Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии.

Председательствующий. На том же лд. 82, там вы говорите:

«Цели и задачи заговора, которые мне изложил Мерецков, сводились к тому, чтобы произвести в армии смену руководства, поставив во главе армии угодных заговорщикам людей — Уборевича и Тухачевского». Такой разговору вас с ним был?

(Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937) — Маршал Советского Союза (1935)- 22 мая 1937 г. арестован по обвинению в участии в антисоветском военном заговоре. 11 июня 1937 г. Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР осужден по ст. 58–16, 58–8 и 58–11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 янв. 1957 г. реабилитирован посмертно.)

Подсудимый. Такого разговора у меня с ним не было.

Председательствующий. Какие разговоры вы имели с Мерецковым об антисоветском военном заговоре по возвращении из Испании?

Подсудимый. По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым о вскрытом заговоре в армии я спросил у него, куда мы денем эту сволочь. Мерецков мне ответил: «Нам, сейчас не до заговорщических дел. Наша работа запущена и нам надо, засучив рукава, работать».

Председательствующий. На предварительном следствии 21 июля 1941 г- вы говорили по этому поводу совершенно другое. И в частности, налд. 83, том 1, вы дали такие показания:

«По возвращении из Испании в разговоре с Мерецковым по вопросам заговора мы решили в целях сохранения себя от провала антисоветскую деятельность временно не проводить, уйти в глубокое подполье, проявляя себя по линии службы только с положительной стороны».

Подсудимый. На предварительном следствии я говорил то, что и суду. Следователь же на основании этого записал иначе. Я подписал.

Председательствующий. На лд. 86 тех же показаний от 21 июля 1941 г. вы говорите:

«Поддерживая все время с Мерецковым постоянную связь, последний в неоднократных беседах со мной систематически высказывал свои пораженческие настроения, доказывал неизбежность поражения Красной Армии в предстоящей войне с немцами. С момента начала военных действий Германии на Западе Мерецков говорил, что сейчас немцам не до нас, но в случае нападения их на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет?’.

Такой разговору вас с Мерецковым был?

Подсудимый. Да, такой разговор у меня с ним был. Этот разговор происходил у меня с ним в январе месяце 1940 г. в Райволе.

Председательствующий. Кому это «нам хуже не будет»?

Подсудимый. Я понял его, что мне и ему.

Председательствующий. Вы соглашались с ним?

Подсудимый. Я не возражал ему, так как этот разговор происходил во время выпивки. В этом я виноват.

Председательствующий. На предварительном следствии (лд. 88, том 1) вы дали такие показания (протокол от 21 июля):

‘‘Для того, чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что Генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в 10. Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактически мощности, которые могла бы дать промышленность, были значительно ниже… Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей?’.

Эти показания вы подтверждаете?

Подсудимый. В основном да. Такой план был. В нем была написана такая чушь. На основании этого я и пришел к выводу, что план заказов на военное время был составлен с целью обмана партии и правительства.

Председательствующий оглашает показания подсудимого Павлова, данные им на предварительном следствии (лд. 89, там 1) (от 21 июля. — К.О.) о его, Павлова, личной предательской деятельности и спрашивает подсудимого, подтверждает ли он эти показания.

Подсудимый. Данные показания я не подтверждаю. Вообще командующий связью не руководит. Организацией связи в армии руководит начальник штаба, а не командующий. Этот пункт, что я сознательно не руководил организацией связи в армии, я записал для того, чтобы скорее предстать перед пролетарским судом.

Мои показания и в отношении УРов, что я якобы сознательно не ставил вопрос о приведении их в боеготовность, также не отвечают действительности. Подчиненные мне укрепленные районы были в лучшем состоянии, чем в других местах, что может подтвердить народный комиссар обороны СССР.

Председательствующий. По этому поводу Климовских на предварительном следствии показал:

«Работы по строительству укрепленныхрайонов проходили чрезвычайно медленно. К началу военных действии из 600 огневых точек было вооружено 189 и то не полностью оборудованы» (лд. 25, том 2).

Подсудимый. Климовских говорит совершенно верно. Об этом я докладывал Центральному Комитету.

Председательствующий. Когда?

Подсудимый. В мае 1941 года.

Председательствующий. О боеготовности укрепленных районов вы сами на предварительном следствии показали:

«Я сознательно не ставил резко вопроса о приведении в боеготовность укрепленных районов, в результате УРы были небоеспособны, а УРовские войска даже по плану мая месяца не были развернуты».

Подсудимый. Эти показания я подтверждаю, только прошу вычеркнуть из них слово «сознательно».

Председательствующий. Свои показания от 21 июля 1941 г. вы заканчиваете так:

«Будучи озлоблен тем обстоятельством, что многие ранее близкие мне командиры Красной Армии были арестованы и осуждены, я избрал самый верный способ мести — организацию поражения Красной Армии в войне с Германией»…

«Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам!’ (л.д. 92, том Г).