Эмили вышла из спальни и быстро зашагала к комнате, в которой, как ей было известно, спала Сибилла. Она точно знала, что сейчас ей скажет.

Она признается Сибилле, что видела выражение ее лица, и кого бы та ни жалела, кому бы ни хотела сохранить верность, если она не скажет Эмили, в чем причина столь глубокой ненависти к ее персоне, то она отправится к инспектору Питту, и пусть он тогда сам выясняет, в чем дело. Исполненная ярости, с которой она покинула комнату прошлым вечером, Эмили была готова на все. Увы, было поздно принимать в расчет чьи-то чувства, пытаться сохранить приличия.

Поймав себя на том, что вся дрожит, Эмили взялась за дверную ручку комнаты Сибиллы и медленно повернула. Вдруг та окажется заперта и ей придется снова ждать целый день? Пожалуй, она сможет отложить неизбежные ответы на несколько часов. Но нет, ручка повернулась легко, без всяких усилий. Ну, конечно же'. С какой стати запирать двери в доме, как этот? Ведь это значило бы, что для того, чтобы впустить горничную, нужно встать с постели. Кому захочется это делать? Ведь горничные для того и нужны, чтобы вам самим не нужно было вставать, чтобы отдернуть шторы или набрать кувшин воды. Ведь если вам нужно с какой-то целью подняться из теплой, мягкой постели, то какой смысл во всей этой окружающей вас роскоши?

Так что Сибилла была у себя. Уже почти полностью рассвело. Окно ее комнаты выходило на восток, и занавески казались расшитыми золотом. Сибилла успела проснуться и сидела, прислонившись к резному шесту балдахина, лицом к окну. Ее густые черные волосы были распущены, ниспадая на спину и обрамляя лицо. Эмили на мгновение подумала, как это, однако, странно — распускать полосы по плечам.

— Сибилла, — негромко произнесла она. — Извините, я не хотела вторгаться к вам без спроса, но нам срочно нужно поговорить. Полагаю, вам известно, кто убил Джорджа, и…

Она подошла почти к самой кровати и теперь смогла рассмотреть Сибиллу. Прислонившись спиной к столбику балдахина, та сидела в какой-то странной позе, слегка склонив голову, как будто задремала сидя. Эмили обошла кровать и наклонилась ближе. И тогда увидела лицо Сибиллы. От ужаса у нее перехватило дыхание, сердце на миг остановилось.

Сибилла смотрела на нее незрячими, выпученными глазами. Лицо ее распухло, рот открыт, язык вывалился наружу, черные волосы обмотаны вокруг шеи, затем вокруг столбика и завязаны узлом. Эмили открыла было рог, чтобы закричать, но с губ ее не сорвалось даже негромкого писка — мешал застрявший в горле ком. Она поймала себя на том, что стоит, зажав кулаками рот, и на костяшках пальцев, там, где она укусила их, выступила кровь. Лишь бы не упасть в обморок! Нужно скорее позвать на помощь. Скорее, давай, уходи отсюда, зови остальных!..

Ее била такая сильная дрожь, что ноги поначалу ее не слушались. Эмили больно зацепилась ногой за угол кровати и, покачнувшись, схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. При этом она едва не повалила кресло. Нет-нет, сейчас не до обмороков, сюда вполне может кто-то прийти и застать ее здесь. Ее и так все винят в смерти Джорджа. Обвинят и в этой смерти.

Увы, дверная ручка отказывалась повиноваться ей, хотя она повернула ее уже дважды. Наконец потными пальцами Эмили кое-как повернула злосчастную ручку и едва не вывалилась в коридор.

Слава богу, здесь было пусто. Никаких горничных, спешивших по утренним делам, чистить каминные решетки или подавать в столовую завтрак. Едва ли не бегом Эмили проделала путь до комнаты Шарлотты и, даже не постучав, взялась за ручку и распахнула дверь.

— Шарлотта, скорее просыпайся! Просыпайся и послушай меня! Сибилла мертва!

Она едва различила в постели силуэт сестры. Лишь волосы, темным облаком разметавшиеся по белоснежной подушке.

— Шарлотта! — крикнула она, слыша в своем голосе истеричные нотки, но ничего не могла с этим поделать. — Шарлотта!

Сестра присела в кровати, и предрассветную тишину нарушил ее шепот:

— В чем дело, Эмили? Ты больна?

— Нет, нет, — Эмили жадно глотала ртом воздух. — Сибилла мертва. Мне кажется, ее убили. Я только что обнаружила Сибиллу… в ее комнате, задушенную собственными волосами.

Шарлотта бросила взгляд на часы на прикроватном столике.

— Эмили, сейчас двадцать минут шестого. Ты уверена, что тебе не привиделся кошмар?

— Уверена! О боже, неужели меня обвинят в том, что это я убила ее! — воскликнула Эмили и из последних сил попыталась собрать в кулак всю свою волю.

Увы, как она ни старалась, тело ее начала сотрясать дрожь, и она, разрыдавшись, повалилась на постель в ногах кровати. Шарлотта встала и, подойдя к ней, обняла за плечи и стала укачивать, как ребенка.

— Что случилось? — негромко спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. — Скажи, что тебе понадобилось в комнате Сибиллы, причем в такую рань?

Эмили была понятна озабоченность сестры, но она решила не поддаваться душевным терзаниям и страху. Ей могут помочь лишь здравые рассуждения, и ничто другое. И она попыталась выбросить из головы всю злость и сосредоточиться лишь на самом важном.

— Позапрошлым вечером я обратила внимание на ее лицо. На какой-то миг на нем читалась такая ненависть, когда она повернулась к Юстасу, что я решила узнать у нее почему. Что ей о нем известно? Неужели она боялась, что он что-то замыслил? Шарлотта! Все они убеждены, что это я убила Джорджа! И сделают все для того, чтобы Томас был вынужден арестовать меня. Так что я должна выяснить, кто это сделал, и тем самым спасти себя.

Несколько секунд Шарлотта молчала, затем медленно поднялась с места.

— Я лучше пойду проверю, и если ты права, то разбужу тетю Веспасию. А еще нужно будет вновь вызвать полицию. — С этими словами она набросила на плечи шаль и завернулась в нее, едва слышно прошептав: — Бедный Уильям.

Шарлотта ушла, а Эмили осталась лежать, свернувшись в комок, в ногах кровати. Она попробовала думать, надеясь распознать в случившемся какую-нибудь закономерность, но, увы, наверное, еще рано. Ее всю трясло — не от холода, потому что воздух в комнате был теплым. Холод царил внутри ее, где также поселилась и тьма. Кем бы ни был убийца Джорджа, теперь этот человек убил Сибиллу, причем, вне всяких сомнений, потому, что та знала, кто он такой. Или она.

Интересно, это имеет какое-то отношение к Юстасу и Тэсси? Или только к Юстасу? Или же не к нему, а к Джеку Рэдли?

В следующий миг дверь открылась, и в комнату вошла Шарлотта. В сером утреннем свете, сочившемся в окно, ее лицо казалось бледным, как мел. Руки ее дрожали.

— Действительно мертва, — с трудом выдавила она. — Оставайся здесь и закрой за мной дверь. Я пойду разбужу тетю Веспасию.

— Погоди! — крикнула ей Эмили, вставая, и тотчас потеряла равновесие. Ноги ее были как ватные, колени подкашивались. — Я тоже с тобой. Я не хочу оставаться здесь одна. И тебя не пущу ходить по дому в одиночку.

Эмили вновь попыталась встать, и на этот раз тело послушалось ее. Не проронив ни слова, они с Шарлоттой плечом к плечу зашагали по коридору, еле слышно ступая по толстому ковру. Жардиньерка с папоротником, в высоту едва ли не с дерево, отбрасывала на обои тени, похожие на осьминогов.