Барак фыркнул:

– Шармом? Этот длинный парень?

Николас пропустил его слова мимо ушей.

– Несомненно, мастер Шардлейк, – заверил он меня.

– Хорошо бы сегодня утром, – добавил я.

– Сейчас. – Овертон взял кипу документов со своего стола, вывалил обратно на стол Джеку и весело улыбнулся: – Боюсь, придется оставить это вам.

* * *

На этот раз я взял лодку до Общей пристани Уайтхолла и, когда мы приблизились, надел робу со значком королевы. На Общей пристани лодочники выгружали товары для дворца, толкаясь со слугами и посетителями. Стражник, как обычно, проверил мое имя и направил меня в помещение королевской стражи. Я прошел по коридору, примыкающему к кухням, и заметил через открытые двери поваров и поварят, готовивших еду для нескольких сотен человек, имевших право обедать в Большом зале и апартаментах. У людей на кухне не было официальных значков – только дешевая льняная одежда, а сейчас, в июльскую жару, некоторые из них разделись до пояса. Я прошел мимо, пересек Большой зал под великолепной крышей на балках, а оттуда вышел во двор. Это был день раздачи милостыни, и чиновники из соответствующей службы стояли у главных ворот, протягивая пакеты с едой толпящимся рядом нищим, за которыми внимательно наблюдала стража. Остатки каждого дворцового обеда, содержащего больше яств, чем можно съесть, обычно ежедневно распределяли по больницам и благотворительным организациям, но дважды в неделю их раздавали у ворот в знак королевской щедрости.

Большинство людей во дворе не обращали внимания на эту сцену, занимаясь своими обычными делами, но я увидел, что двое мужчин наблюдали за этим. Я узнал обоих – они были на сожжении. Один, в шелковой сутане и коричневой меховой накидке, был епископом Стивеном Гардинером. Вблизи его суровое лицо с густыми сдвинутыми бровями, круглым, как луковица, носом и широкими губами было поистине грозным. Рядом с ним стоял государственный секретарь Уильям Пэджет. Как обычно, на нем была коричневая роба и шапка. У робы был длинный горностаевый воротник – густой белоснежный мех с черными крапинками. Он нежно поглаживал его, как кошку, своей квадратной ладонью.

Я услышал, как Гардинер сказал:

– Посмотрите на ту женщину, бесстыдно проталкивающуюся мимо мужчин, протягивая свои лапы за едой. Неужели смитфилдское зрелище не показало городу, что женщины должны знать свое место?

– Если надо, мы покажем им снова, – ответил Пэджет.

Они не пытались приглушить голос, вполне довольные, что их слышат. Стивен продолжал хмуриться на толпу нищих, и этот его сердитый взгляд словно бы показывал, как этот божий человек обращает свое лицо к миру. Впрочем, Уильям не проявлял большого интереса к зрелищу. Проходя у них за спиной, я услышал, как он сказал:

– Томас Сеймур вернулся с войны.

– Этот человек много о себе мнит, – презрительно ответил Гардинер.

Пэджет улыбнулся, показав тонкую полоску белых зубов в густой бороде.

– Он плохо кончит, ничего не добившись.

Я пошел дальше, вспомнив, как фрейлины говорили про Томаса Сеймура в покоях королевы. Он был братом видного реформаторского советника лорда Хартфорда, и Екатерина Парр после смерти своего второго мужа вышла бы за него замуж, если б не вмешался король. Я знал, что королева и Сеймур с тех пор осмотрительно держались подальше друг от друга и Томас часто выполнял военные миссии на море или отправлялся с дипломатическими поручениями. Раньше я имел с ним дела, не очень приятные. Пэджет был прав: это глупый и опасный человек, протеже своего амбициозного брата. Интересно, какие чувства вызвало у королевы его возвращение?

Я снова прошел в помещение стражи, поднялся по лестнице и вошел в приемную. Окружающее великолепие по-прежнему изумляло меня. Витиеватость, цвета и разнообразие украшений опять поразили меня: взгляд то и дело задерживался на каком-нибудь узоре на колонне, захваченный замысловатой деталью изображенных листьев лозы, и тут же отвлекался на какой-нибудь кричащий красками гобелен с классической сценой. Меня и на этот раз привлек портрет королевской семьи, на котором была изображена леди Мэри, а за спиной у нее – дурочка Джейн. Я прошел мимо, не привлекая к себе внимания: несомненно, горбатый юрист из Научного совета королевы пришел обсудить вопросы, связанные с ее землевладением.

Найдя мое имя в списке, стражник пропустил меня в личные покои королевы. Там, у окна, снова сидела за шитьем стайка фрейлин. И снова жена Эдварда Сеймура леди Хартфорд бросила на меня высокомерный взгляд. Спаниель герцогини Саффолкской, увидев меня, тявкнул, и хозяйка пожурила его:

– Не шуми, глупый Гардинер! Это опять пришел странный законник.

Открылась внутренняя дверь, и лорд Парр поманил меня в следующую комнату.

* * *

Королева снова сидела в своем обитом малиновым бархатом кресле под балдахином, а ее дядя подошел и встал рядом с ней. Сегодня на ней было платье цвета королевского пурпура с низко вырезанным корсажем, переднюю часть которого украшали сотни крошечных тюдоровских роз. Она смеялась над кривляньем третьего человека в помещении – дурочки Джейн, сегодня одетой в белое и неуклюже исполнявшей пред нею танец, размахивая белой палочкой. Я переглянулся с лордом Парром. Джейн не обращала на нас внимания, продолжая свои па и дрыгая ногами. Меня удивило, что неглупые взрослые люди – не говоря уже о том, что это высшие лица королевства, – могут смеяться над такой глупостью, но потом до меня дошло, что среди формальности и церемонности двора, непрестанной необходимости выбирать слова и следить за каждым жестом, выходки шутов могут вызвать некоторое облегчение.

Королева посмотрела на нас и кивнула дурочке:

– Джейн, хватит пока, моя дорогая. У меня дела с моим дядей и этим джентльменом.

– Этим джентльменом, – передразнила ее шутиха, отвесив мне преувеличенно почтительный поклон. – Этот горбатый джентльмен напугал меня, он хотел отобрать Утю.

Я промолчал, зная привилегии роли шута – оскорблять и дразнить других. Тем не менее королева нахмурилась:

– Хватит, Джейн.

– Может быть, я закончу танец? – надула губы маленькая женщина. – Еще одну минутку, прошу вас, Ваше Величество!

– Хорошо, но только минутку, – нетерпеливо ответила королева.

Дурочка Джейн продолжила танцевать, а потом с гимнастической ловкостью наклонилась и выполнила стойку на руках. Ее платье задралось, открыв льняное белье и маленькие жирные икры. Я нахмурился. Определенно, она зашла слишком далеко.

Я заметил, что через внутреннюю дверь вошел кто-то еще, и, обернувшись, оказался лицом к лицу с роскошно наряженной фигурой леди Елизаветы, второй дочери короля. Лорд Парр низко поклонился ей, и я последовал его примеру. Я видел Елизавету год назад вместе с королевой, с которой она была близка. С тех пор девочка подросла – теперь ей было почти тринадцать лет. Принцесса вытянулась, и под корсажем ее платья вырисовывались очертания расцветающей груди. Это было роскошное платье – малиновое, разукрашенное цветами. Его передняя часть и отвороты рукавов были расшиты белым и золотым, а золотисто-каштановые волосы девочки покрывало усыпанное самоцветами арселе.