Мы втроем поднялись наверх. Даже Гудрун обогнала меня на подъёме: по здешним меркам, я и впрямь был так себе лыжником.

Склон выглядел не радужно. В этом ракурсе количество деревьев казалось существенно большим. И следует помнить, что на мне были не оставшиеся в будущем фирменные карвинговые «фишера», на которых я когда-то покорял Северный Склон под Питером, а кустарные местные…

Эймунд проверил крепления, покачал копье, проверяя баланс. Лыжные палки в Роскилле использовал только я. Поиграв копьем, Эймунд глянул на меня. Не очень-то мне понравился этот взгляд.

«Ты — лузер», — читалось в нем.

Однако вслух сын конунга произнес другое:

— Ты — первый?

— Как скажешь.

Кому-то может показаться, что первому будет труднее, но я готов к трудностям естественного типа. «Опасайтесь подлянок!» — вот что я усвоил из опыта соревнований с братьями-викингами. Если я поеду первым, то Эйвинду, чтобы устроить мне какую-нибудь бяку, для начала потребуется меня догнать.

И я, больше не раздумывая, толкнулся палками и заскользил вниз.

Я очень старался сбросить скорость. Закладывал виражи, огибая любой бугорок, и думал только о том, чтобы выйти на относительно прямой участок, где можно достаточно разогнаться перед прыжком. Еще сверху я высмотрел место, с которого буду прыгать. Теперь главное — не промахнуться. И не врезаться в дерево…

Мне везло. В дерево я не врезался. И на разгонный участок вышел — тик-в-тик. Впереди меня ждал головоломный прыжок, но я, тем не менее, расслабился и задышал ровнее: Эйвинд и его копье остались позади…

Я ошибся. То есть Эйвинд действительно был позади, но намного ближе, чем я ожидал. За три секунды до прыжка я обернулся на звук и увидел, что меня догоняет живой снаряд. Догоняет, как стоячего, чтобы снести как раз на кромке обрыва. Дурак я! Это же соревнования по-нормански. Здесь нет побежденных и победителей. Только живые и мертвые.

Все, что я мог сделать, это попробовать уйти в поворот, но тогда я гарантированно приземлюсь на камни.

Так что я не сделал ничего. Просто в самый последний момент присел, насколько это возможно. Удача была на моей стороне. Древко копья свистнуло над моей головой и…

Наверное, Эйвинд рассчитывал, что попадет, и учел возможность отдачи, которой не произошло. А возможно, ему под лыжу подвернулся какой-нибудь пенек…

Боковым зрением я увидел, как его развернуло (так развернуло бы меня, получи я древком по хребту) и увело в сторону. Далее — без подробностей, потому что я уже летел.

Скорости мне хватило. И даже хватило умения приземлиться на лыжи и устоять на них до самого конца тормозного пути. И даже эффектно развернуться в финале… Чтобы услышать крик и увидеть, как взлетает над замерзшим озером еще один лыжник.

Лыжница. Взметнулся и осел снег. Гудрун лежала на льду, неловко подвернув ногу. Я бросился к ней, попытался поднять. Она жалобно вскрикнула:

— Рука! Больно!

Я отпустил ее. Под пушистой шубкой было непонятно, что с рукой. Гудрун попыталась встать сама, но я ее удержал. Осмотрел ноги. С виду — в порядке. Даже лыжи не сломались. Я очень аккуратно помог девушке сесть.

— На руку упала, — пожаловалась она. — Кажется, сломала. Хрустнуло что-то.

— Сейчас поглядим…

— Нет! — Она оттолкнула меня здоровой рукой. — Сначала — Эйвинд!

— Как скажешь.

Я оставил ее и заскользил туда, где лежал мой противник… Соперник… Конкурент… Назвать его врагом язык не поворачивался, хотя я вполне отдавал себе отчет: если бы всё получилось, как он задумал, на его месте был бы я.

Да… Это хорошо, что я не на его месте. Красавец королевич упал прямо на камни.

Скандинавы — живучие существа. И необычайно ловкие. Если бы он просто спрыгнул на эти камни с четырехметровой высоты, ничего бы ему не было. Даже ноги не подвернул бы, я уверен. Но он пролетел мимо меня со скоростью километров пятьдесят в час, вдобавок его закрутило… В общем, упал он спиной. Но даже в этом случае его шансы были неплохи. Толстый полушубок, под ним — кольчуга, под кольчугой — шерстяное белье…

Эйвинд был в сознании. Пытался улыбнуться. Получалось плохо.

— Где болит? — спросил я.

— Нигде. Ничего не чувствую. Ни рук, ни ног.

— Небось всю спину отшиб, — проворчал я как можно бодрее. — Синячище будет — о-го-го! Давай-ка я тебя выну…

Вынуть не получилось. Эйвинд капитально застрял между валунами, а дергать его я не рискнул. Очень похоже, что тут — проблемы с позвоночником. Бывает, конечно, что от шока парализует, но этот парень — не той породы. А если позвоночник — надо быть предельно аккуратным. Да, он хотел меня прикончить. Но — по-своему честно. И воспользоваться его нынешним положением… Нет уж! Мне убитый шилом Сторкад до сих пор снится.

Нет, в одиночку мне его аккуратно не вынуть. Надо двигать за помощью.

Я поглядел на ту сторону озера. Над длинным домом старины Полбочки вился дымок. У него и лошадки есть, и сани.

Подошла Гудрун. Прихрамывая и придерживая правую руку левой.

— Что с тобой, Эйвинд?

— Ушибся немного, — произнес он почти весело.

— А я вот, кажется, руку сломала… — пожаловалась девушка.

— А не надо было тебе за нами ехать.

— Тебя не спросила! — привычно огрызнулась Гудрун.

— Вот что, голубки, — сказал я. — Вы тут поворкуйте, а я сбегаю на тот берег — к Хегину. За подмогой и лошадкой.

— Обойдусь я без лошадки! — недовольно буркнула Гудрун. — Дойду уж как-нибудь.

— Ты — да. А он?

Тут эта эгоистичная дурочка сообразила, что с новым женихом, действительно, неладно.

— Эйвинд! Что с тобой?

— Да вот… Никак встать не могу, — проговорил он уже не так весело.

— Так давай мы тебе…

— Не трогать! — рявкнул я. — Вот, сядь сюда, — я скинул рукавицы и положил на камень. — И голову его аккуратненько на колени возьми. Вот так. А руку свою — сюда, — я сделал из шарфа петлю, накинул ей на шею. Сидите и ждите меня! Я скоро!

Вернулись мы минут через сорок. Быстрее не получилось. Пока я всех сгоношил, пока лошадь запрягли, пока дотопали…

Гудрун (молодец) сидела в той же позе и что-то напевала. Эйвинд лежал, смежив веки. До чего ж все-таки он красив, королевич!

Зла на него по-прежнему не было. Сам удивлялся. Хотя, не грохнись он на камни, я б его непременно вызвал… Если бы сам не грохнулся.

Мы подъехали, и Эйвинд открыл глаза.

— Ну как, боль не появилась?

— Болит малость, — произнес он тихо. По интонации я догадался: болит вовсе не «малость». — А рук по-прежнему не чувствую.