Не то чтобы это что-то меняло.

Волки – их шесть – немедленно встают и начинают трусить в том направлении. Один проходит близко от нее. Она на него не смотрит, а человек не смотрит на них. Он продолжает смотреть на Ли-Мэй и ждет.

Всадники богю не двигаются. Они не собираются ее спасать.

Ли-Мэй делает неуверенный шаг, проверяя свою устойчивость. Когда она его делает, то слышит вздох всадников на конях: этот звук похож на ветер в летней роще. Она с опозданием понимает, что все ждали ее. Вот что значила эта неподвижность.

Это делает все понятным, если есть хоть что-то понятное в этой огромной ночи на чужой земле.

Все-таки он пришел за ней…

Он устал. День был очень длинным, и его тело говорило ему об этом. Разумеется, Тай окреп и стал физически сильным за два года рытья могил у Куала Нора, но есть и другие факторы, вызывающие усталость в конце дня.

Было бы также нечестно отрицать, что определенную часть этого утомления можно отнести за счет недавнего свидания на верхнем этаже Белого Феникса.

Он до сих пор чувствовал аромат той женщины, хотя даже не знал ее имени. Последнее не было необычным. И какое бы имя он ни узнал, оно не было бы настоящим. Тай не знал настоящего имени даже Весенней Капели.

Это вдруг стало еще одним огорчением, добавившимся к остальным.

Выходя на улицу вместе с самым прославленным поэтом империи, своим новым спутником, – чтобы осознать эту реальность нужно некоторое время, – Тай увидел, что его ждут. Он решил, что ему было бы приятнее, если бы его недавно нанятая телохранительница не выглядела такой самодовольно насмешливой. Заметив выражение ее лица, он пожалел, что не совсем трезв.

Вэй Сун подошла к ним. Поклонилась.

– Ваша служанка надеется, что вы чувствуете себя лучше, мой господин.

Она произнесла это с безукоризненной учтивостью – и с явной иронией.

Тай решил пока проигнорировать это. Полезная тактика, когда тебе в голову не приходит хороший ответ. Он оглядел ночную площадь. Увидел паланкин губернатора позади нее. Другие солдаты сменили тех, кто арестовал предполагаемых убийц. Осторожность – еще одно новое качество – заставила его заколебаться.

– Ты видела, как прибыли эти люди? – спросил он, показывая рукой в их сторону.

Сун кивнула:

– Я говорила с командиром. Можете ехать с ними без опасений.

Ее тон был правильным, но выражение лица – едва ли. Лучше бы она не говорила того, что сказала тогда, у Железных Ворот, насчет женщин, ждущих его в Чэньяо.

Тай заметил восторг на лице взъерошенного поэта, стоящего рядом с ним. Сыма Цянь оценивающе рассматривал телохранительницу Тая при свете фонарей над крыльцом.

– Это Вэй Сун, моя каньлиньская телохранительница, – коротко представил он. – Я говорил в доме о ней.

– Говорил, – согласился поэт с улыбкой.

Сун улыбнулась ему в ответ и поклонилась:

– Большая честь для меня, уважаемый господин, – ей не нужно было представлять Сыма Цяня.

Тай переводил взгляд с одного на другую.

– Пройдемся пешком, – сказал он резко. – Пусть солдаты следуют за нами. Сун, есть вести от губернатора? Насчет тех людей, которых они взяли?

– Отчет пришлют нам, как только им будет что сказать.

«Нам». Он хотел это прокомментировать, но решил, что слишком устал для конфронтации и недостаточно трезв. Ему не хотелось спорить. Он думал о сестре. И о брате.

– Мы уезжаем, как только взойдет солнце, – сообщил он. – Теперь поедем быстрее. Сообщи, пожалуйста, солдатам из Железных Ворот.

– Когда взойдет солнце? – запротестовал Сыма Цянь.

Тай посмотрел на него. Поэт криво усмехнулся:

– Я справлюсь, – пообещал он. – Пришлешь ее разбудить меня?

Вэй Сун рассмеялась. По-настоящему рассмеялась, сверкнув белыми зубами.

– С радостью это сделаю, мой господин.

Тай и на это тоже не смог придумать ответа и зашагал вперед. Сыма Цянь догнал его. Он не выказывал никаких признаков усталости или действия выпитого вина. Это нечестно. Сун шла позади них. Тай услышал, как один из людей губернатора резко отдал команду, остальные подхватили пустые носилки и поспешили следом.

Ему кое-что пришло в голову.

Не сбавляя шага и не оглядываясь, он спросил:

– Сун, как эти двое вошли внутрь?

– Мне пришла в голову та же мысль, мой господин, – ответила она. – Я сторожила за домом. Там есть вход. Я считала, что солдаты губернатора Сю сумеют остановить любого, кто придет к парадной двери. Я говорила с ними об этом промахе. И они знают, что я расскажу об этом их командиру.

Ее трудно подловить, подумал Тай. Как и должно быть. В конце концов, она – воин Каньлиня.

– Они не будут тебе за это благодарны, – заметил поэт, на ходу оглядываясь на Сун.

– Уверена, что это так, – ответила она. Потом, помолчав, тихо сказала: – Я опять видела женщину-лису, господин Шэнь. Возле переулка, когда вы сражались с солдатами.

– Лису-оборотня? В городе? – поэт снова взглянул на нее. Его тон изменился.

– Да, – ответила она на оба вопроса сразу.

– Нет, – одновременно резко бросил Тай. – Она видела лису.

Другие двое промолчали. Слышался только звук их шагов и далекие звуки с других улиц. Город, подумал Тай. Он снова в городе, ночью. У воды Куала Нора кричат призраки, но никто не слышит их голосов.

– А! Ну, да. Лису. Интересно… – задумчиво произнес Изгнанный Бессмертный, – найдется ли приличное вино в этой гостинице? Надеюсь, она недалеко…

Когда они пришли в гостиницу, от губернатора еще не было сообщений. И не было свободной комнаты для поэта. Сун поговорила со служителем в приемном павильоне, и Цяню отдали ее комнату.

Она опять будет спать у порога Тая. Служащие гостиницы были смущены этой неловкостью и готовы приготовить ей временное ложе на крытом портике. Впрочем, не было ничего необычного в том, что телохранители спят у дверей.

С этим Тай ничего не мог поделать. Поэт пригласил Сун разделить комнату с ним. Она отказалась, хотя более добродушно, чем ожидал Тай.

Он пристально посмотрел на нее, когда служитель поспешил прочь, чтобы дать указания.

– Это из-за тех двух мужчин? – спросил он.

Она поколебалась.

– Да, конечно. И вашему другу нужна комната. Так и следовало…

– Это из-за лисы, да?

Он не мог бы объяснить, почему это так его злит. Гнев быстро охватывал его. Отчасти из-за этого он поехал на гору Каменный Барабан. И уехал по той же причине. Отчасти.