Впрочем, в четверг вечером был один телефонный звонок, который несколько насторожил Голованова.

Какой-то неизвестный позвонил в «Глорию», и, когда Макс поднял трубку, явно искаженный мужской голос попросил к телефону «Всеволода Михалыча».

– А кто его спрашивает? – полюбопытствовал Макс.

– Знакомый... работали когда-то вместе.

– К великому сожалению, ничем не могу помочь, – посочувствовал «знакомому» Макс. – Всеволод Михайлович сейчас в командировке и будет в офисе не раньше понедельника.

– Так он что, сейчас не в Москве?

– Я же сказал вам, в командировке.

– Ну что ж, и на том спасибо, – пробормотал неизвестный и отключился.

Когда Макс перезвонил Голованову и рассказал об этом несколько странном, по его словам, телефонном звонке, Сева только в затылке почесал. В общем-то, это мог быть и кто-нибудь из его бывших сослуживцев, но кто? Да и этот ответ на вопрос Макса: «Кто его спрашивает?»... Никто из его бывших сослуживцев не ответил бы столь идиотской фразой, на которую можно было бы и обидеться: «Знакомый... работали когда-то вместе».

А коров, случаем, вместе не пасли?

В крайнем случае, этот самый «знакомый», с которым он, Голованов, якобы работал вместе, сказал бы «служили когда-то вместе». И почему в этом случае он не спросил Филиппа? Ведь все его сослуживцы, тем более те, с которыми он «работал вместе», – это друзья и Агеева...

В общем, хренотень какая-то.

Когда он рассказал об этом Филиппу, который уже изнывал от безделья, просидев в кресле перед телевизором всю задницу и выцедив весь кофе, который был у Алевтины, Агеев выключил телевизор, перевел взгляд на стоявшего в дверном проеме Голованова:

– А если это проверка на вшивость?

– Думаешь, наш Чикуров?

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Агеев. – Он знает, что ты сотрудник «Глории», работаешь в данный момент по делу Толчева, он, можно сказать, пасет каждый твой шаг, и вдруг ты исчез, словно сквозь землю провалился.

Он поднялся с кресла, подошел к окну, посмотрел через задвинутые шторы на улицу, развернулся лицом к Голованову:

– Откровенно говоря, будь я на его месте, я бы тоже замельтешил малость. Тем более если он действительно готовится к зачистке этой квартиры.

В словах Агеева была своя логика, и Голованов вынужден был согласиться с ней. А что, если действительно все так, как говорит Филипп?

И Агеев словно прочитал его мысль. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: столько лет пропахать вместе сначала в Афгане, в Чечне, где стреляют не понарошку, а после ухода в запас в МУРе, с Грязновым, потом – в «Глории»... После этого не только мысли напарника будешь читать, но и думать будешь точно так же, как он.

– Уверен, что не позже как сегодня он должен нас посетить, – совершенно спокойно, будто речь шла о приходе разносчика пиццы по вызову, произнес Агеев.

– Не обольщаешь себя? – буркнул Голованов, хотя и сам только что пришел к подобному выводу.

– Не, не обольщаю, – ухмыльнулся Агеев. – Да и ты думаешь точно так же. – И пояснил, разминая плечи: – У этого козла остается всего лишь один день для решения своих проблем, пятница. Точнее, с восьми утра до трех дня. И если он действительно решился на скачок, ему надо торопиться.

Сегодня была пятница!

– Может, по кофейку? – предложил Голованов. – Алевтина вчера отоварилась «Арабикой».

– Так чего ж молчал? – возмутился Агеев и, как бы оправдываясь, негромко кашлянул: – Не поверишь, после того как мы усидели с этим Толстожоповым литр паленой водяры, я до сих пор в себя прийти не могу. То блевать тянет, то...

– Толстопятовым, – хмыкнул Голованов, проходя на кухню.

– Да какая в принципе разница! – пробурчал Агеев. – Пить он горазд, как...

Не подыскав подходящего сравнения, Агеев щелкнул пальцами и негромко произнес, словно на жизнь свою пожаловался:

– Ты же знаешь, я сам не дурак выпить. Но этот случай, должен я тебе доложить... Это какая-то воронка бездонная, в которую сколько ни лей – все мало. И как мне кажется, эта звезда телеэкрана и раньше попивала на работе, да только не более бутылки в день, ну а когда у него канитель эта с Марией началась, он и сорвался с резьбы, в одночасье так запить невозможно.

Всю эту историю с грандиозной пьянкой в обществе Толстопятова Голованов слышал уже не раз и все-таки спросил, чтобы не обижать Агеева:

– И в какой же ты момент понял, что он к убийству на Каретном не имеет никакого отношения?

– А когда фотографию ее увидел в рамке. Понимаешь, не мог нормальный человек, почти боготворивший эту женщину, так вот, запросто, замочить ее из двух стволов сразу.

– Так это – нормальный человек, а твой Толстопятов...

– Не суди, да не судим будешь, – буркнул Агеев, наливая воды в чайник. – И дай-то Бог нам с тобой точно так же влюбиться, как это случилось с ним.

– Что, встряски захотелось? – хмыкнул Голованов.

– Не знаю, – пожал плечами Агеев. – Просто позавидовал я ему в какой-то момент.

Вздохнул обреченно и словно точку поставил:

– Ладно, командир, об этом больше ни слова!

...Они уже допивали кофе, когда вдруг ожил мобильник Голованова.

– Всеволод Михайлович?

Голованов узнал голос Майкова, который с двумя оперативниками убойного отдела МУРа подстраховывал их, находясь в квартире дома напротив, из окон которой довольно хорошо просматривался подъезд Толчевых, и невольно насторожился.

– Что, клиент нарисовался?

– Так точно, нарисовался. Причем не один, а в паре с каким-то мужиком.

Подобный вариант они с Агеевым просчитали заранее, и все-таки Голованов спросил:

– Молодой? Старый?

– Лет тридцати. В руках большая спортивная сумка.

– Что они делают сейчас?

– Подходят к подъезду... остановились... и вроде бы как перепроверяются. Курят у подъезда.

– Больше никого не видно?

– Нет, все чисто.

– Хорошо, капитан! Очень хорошо. Дальше работаем по плану. И не вздумайте обнаруживать себя, пока не подам сигнал! – жестким голосом приказал Голованов. – Все понятно?

– Но ведь их двое! А зная Мосластого, то есть Чикурова...

– Это приказ, капитан! Приказ! И было бы глупо думать, что он пойдет на это один.

Голованов покосился на Агеева, который решил все-таки допить свой кофе. Спросил:

– Что, все еще курят?

– Кажется, все, – вздохнул Майков, – накурились. Да, точно. Входят в подъезд...